В шуршании бамбука всегда слышатся те ноты, какие вкладывает в него настроение. “Настроение” - категория состояний, для Ванцзи с детства строго ограниченная, - бывало опасной вещью, так что изгонялось прочь без прав на возвращение, если не укладывалось в рамки Правил. День предстоял монотонный и по-своему спокойный, один из дней, потянувшихся вслед за осенними стрельбами без особых вариаций. Ванцзи не стал нарушать порядок занятий, принятых им за правило в Буетяни. Тренировка с утра, медитация, каллиграфия - библиотека здесь была хороша, и Ванцзи делал выписки из очередной книги, взятой им на пару дней, - затем завтрак и снова медитация, уже в прогулке по двору,  прежде чем отправиться в библиотеку, чтобы вернуть книгу и, возможно, встретить там пожилого служащего, так и не назвавшего свое имя, но так мудро и немногословно отзывавшегося о различных книгах, какими интересовался Ванцзи.
Глава Вэнь, было похоже, забыл о своем госте, и Ванцзи не испытывал ни малейшего неудобства от подобной забывчивости. Иное дело, что все чаще приходилось отстранять мысли о доме, неспокойные мысли. Никаких вестей, кроме тех слухов, что приносили слуги, - а слуги Вэней ничего не слышали о делах ордена ГуСу. Впрочем, как о ближайшем соседе, они неплохо знали положение дел в Цинхэ Не, а порой рассказывали и о Лань Лин Цзинь.
Парнишка, который каждый день приходил подметать двор и убирался в доме, с лицом, подпорченным рябинами и потому прозванный Цзасэ - “Пестрым”,  бывал особенно разговорчив. Ванцзи, не приветствовавший пустословия, тем не менее, выслушивал все его рассказы, не отвечая, а Цзасэ и не требовались ответы. Он мог тараторить без устали и с метлой, и с тряпкой, и о небесах, и о земле.

Обычно Цзасэ приходил в послеобеденное время, и услышав шаги во дворе в неурочный час, Ванцзи испытал недоумение. Он продолжал выписывать на бамбуковый цзинь пометки к “Запискам путника” Гао Лу Шаня, не обращая внимания ни на что больше, когда не Пестрый - а некто покрупнее во всех смыслах загородил свет от дверей и ворвался в небольшую комнату с энергией локального торнадо.

Ванцзи неспеша докончил черту ти, отложил кисть и поднялся из-за столика, чтобы приветствовать вошедшего с должным поклоном. Поклон был неглубок, но вполне в границах учтивости - учтивости гостя к хозяину дома.

Совместка

Да, Вэни владеют огнем. Да, есть заклинания огненной защиты, - но пусть Ванцзи был тренирован на многое, его тренировали не в боях, а лишь на учебных площадках. Пусть он уже убивал - но то были твари, те, кого он дважды убивал на ночных охотах, монстр и нежить.
Увидев, как огонь наполняет руку главы Вэнь, Ванцзи не сопоставил огонь с опасностью для себя. Даже в Глубинах, защищая библиотеку, он лишь ранил. Вэни все равно были заклинателями. Людьми, а не нежитью. Ничто не подсказало ему связи между огнем - и нападением.
Запах горящего шёлка ударил в ноздри, и боль обожгла лоб. Лишь через бесконечный миг Ванцзи поднял руку ко лбу, к ожогу.
Краска стыда хлынула в лицо вместе с яростью, ударившей в кровь. Бесстыдство!
Какое гнусное бесстыдство!
Соотношение сил не имело значения, - те правила, которыми он жил, правила его игры, для Ванцзи сейчас были грубо нарушены, и с подобным оскорблением он еще не сталкивался никогда.

Бичэнь покинул ножны, не замедляясь, чтобы попасть к нему в ладонь, - обнажить и нанести удар одним движением можно было и не касаясь его рукояти.
Нанести удар… по-прежнему Ванцзи оставался вне категорий смерти и жизни, - лишь ранить, лишь кровью воздать за оскорбление.
Главе ордена?
Ну почему в Облачных Глубинах запрещали смех?..

***здесь кинут кубик***

Бесчестье приходит с болью, а невинность с нею уходит. Иначе не бывает, такова природа вещей.
Кровью? Вэнь Жохань явно не собирается платить кровью, даже если и счесть его действие за оскорбление, каковым оно, несомненно, является по сути, не являясь таковым по форме. Лента? Ну лента, он даже ее не касался. И не обязан знать, что именно она значит для адептов ордена Лань - или понимание и почитание неписанных истин проявляют все, или никто, и тогда жизнь по запутанным внутренним правилам становится весьма сложной.
Хотя мог бы. Сорвать, долго мять ее, накручивать на палец, затем наступить и приказать слугам поднять, чтобы она прошла через множество грязных, потных, недостойных рук. А после повесить ее на видное место, чтобы все желающие могли полюбоваться. Можно, но это вот уже и впрямь почти недостойно, поскольку глава Вэнь не хуже самого Лань Ванцзы знает, - тот не готов ещё убивать.
Видит это, раз уж умеет смотреть. И ставить молодого адепта Лань с собою на одну ступеньку, обнажая свой меч, не торопится - отталкивает, сбивая, ладонью лезвие клинка вправо, а после и вовсе перехватывает оружие холеными пальцами ближе к основанию.
— Это, - он не называет ни меч ни молодого заклинателя по имени, но и не отпускает, — следует отдать.

*****

Бичэнь вибрирует напряжением, его человек натянут до последней тонкой жилки; вся энергия, какую умеет сейчас сконцентрировать Ванцзи, вливается в меч
Но концентрация нестабильна. Впервые в жизни, Ванцзи не ощущает контроля. Незнакомая чернота поднимается сквозь всё тело, сдавливает мышцы ног и бедер, переполняет каждую мышцу торса и рук… красным светом заливает мир вокруг.
Пространство сузилось до фигуры перед ним, Ванцзи даже не различает черт лица, в ушах пульсирует кровь, а густой красный свет вокруг пульсирует в том же удушливой ритме.
Бичэнь висит в воздухе, руки Ванцзи свободны, и в какой то момент они сжимаются на шелковой, тоже красной, красной до черноты одежде стоящего напротив. Сжимаются у самой его шеи, в отчаянной попытке не сдавить эту шею.
Ничего - от выдержанного Второго Нефрита, ничего - от поколениями воспитанного отпрыска Лань, только кровь в глазах и чёрное, яростное намерение.
Что-то разрывает Ванцзи изнутри, что-то, что пытается в нём противостоять этой ярости.
Попытка стоит ему дорого. Бичэнь, на последнем порыве вырывается из пальцев Вэнь Жохань, чтобы лишь упасть на пол, – а вся скопившаяся в теле Ванцзи ярость взрывается хаотичным импульсом, уходя прочь, унося все его силы.

Ванцзи разжимает руки, отпрянув назад; дрожащие ладони судорожно складываются одна к другой, в формальном заученно жесте, и против себя, против всего, что сейчас бьётся и бушует внутри, Ванцзи склоняет голову.
— Ванцзи, – этот хрип заменяет ему сейчас голос, – сожалеет.

Ни о чем он не сожалеет, кроме, быть может, о невозможности победить, – но страх по-настоящему силен. Всё, что годами взращивалось и создавалось в нем в стремлении к идеалу, оказалось так просто разбить.
Где-то наверху и сбоку слышится тяжёлый деревянный хруст. Выброшенная без цели, энергия нашла-таки цель, и это стали потолочные балки.

Время от времени А-Чжаню хочется сделать что-нибудь очень плохое и очень злое. Очень хочется. Он стыдится таких желаний и никогда не признается в них старшим, настолько ему стыдно. Когда ему было девять лет, он был небрежен в каллиграфии, и дядя велел ему переписывать правила. А-Чжаню очень хотелось порвать и книжку с правилами, и тетради, куда он должен был их переписывать.
В тот день ему помог А-Хуань, он положил руку брату на диафрагму и напомнил, как дышать.
Ванцзи медленно выдохнул.
Теплая рука Сичэня словно снова незримо легла ему на область шань-чжун.

Верховный заклинатель…
Человек, который владеет своими эмоциями так, что искренен даже во лжи. Думать о главе Ордена как о лжеце… было против всех правил, но можно ли было назвать ложью то, в чем он искренен - на момент лжи? Самообладание, что делало Вэнь Жоханя собой, поразило Ванцзи, умевшего лишь сдерживать себя до ледяного непробиваемого состояния. Этот заклинатель владел не только ци, - было похоже, что он владеет каждым своим проявлением, как  владеют мечом, и способен сделать оружием что угодно, не только сталь или энергию.
Зачем ему… зачем ему подчинять себе ГуСу?
Или Цинхэ?
..вообще - зачем?
И - подчинять?
Он же Верховный заклинатель.

Ванцзи захотелось умыться холодной водой от охватившего его непонимания и чувства собственного невежества.
Странное. прежде никогда не возникавшее в нем, ощущение цели подняло тихую бурю в его мире. Да, у него бывали цели, - как иначе! но то, что он почувствовал сейчас, было похоже на далекий свет в ночном лесу. Костер или пожар или источник магических сил, - что бы это ни было, это было настолько далеко от понимания, что хотелось разбить голову о возникшую незримую стену.

Я счел его своим противником, не понимая расстояния между нами.
Сейчас… я вижу эту дистанцию.

Осознать глубину своего невежества - уже шаг. Ванцзи хорошо знал это, он делал такие шаги вновь и вновь всю жизнь. Иное дело, что никто не показывал ему так отчетливо, насколько далек он от понимания.

А остальные? Те, кто признал главу Вэнь Верховным заклинателем, и честили его тираном, позволявшим себе слишком много? Они видели - почему?

Мир Ванцзи внезапно стал очень мал. Мир заклинательских кланов и оберегаемых ими поселений - он вдруг уменьшился до бамбуковой рощи.
А вокруг простиралась даль…

Я должен знать, что ответили Старейшины. Я должен спросить...
Ванцзи едва заметно, одними глазами, усмехнулся своим мыслям.
Да ну?
Медленно, самую малость, он кивнул, не сводя взгляда с грубо вылепленного и при том одухотворенно красивого лица главы Вэнь. Кивок был ответом самому себе, но также и формальным признанием приведенных аргументов.

- Этот младший недогадлив. Что может стать такой помощью?

Искренен даже во лжи? Нет. Тот, кто способен поменять ложь и правду местами, до вранья ни на миг не унизившись. Он же Верховный заклинатель и требовать подчинения по этому праву и по праву старшинства над главами орденов для него совершенно естественно, как естественна власть старейшин в любом из орденов - его требования к другим от этого, а не от непомерной гордыни, или желания заглотить все, что он видит. И душка безумия или тщеславия в них, выраженных сейчас при адепте ордена Лань предельно ярко, нет.

— Верховный заклинатель не хочет, чтобы люди на землях великого ордена Гусу Лань видели в защищающих их заклинателях ордена Вэнь кого-то, кроме своих защитников. Именно это может стать [i]той[i/] помощью, Хангуань-цзюнь.

Да, чтобы этого добиться потребуются поистине выдающиеся таланты и добродетели, включая умение договориться с каждым и оказаться везде, но Вэнь Жохань полагает, что мотивация к тому, чтобы стараться как следует у его гостя есть и оттого сознательно оставляет его тем, что разделит амбиции молодых командиров ордена Вэнь и вскипающих от близости яркого пламени адептов ордена Лань.

— Одному из Нефритов ордена Лань должно быть известно, где именно люди более всего нуждаются в защите. Намного лучше, чем любому из ордена Вэнь.

Сказанное главой Вэнь вызвало в памяти водопад картин, одна за одной сложившихся в карту Гу Су - живую, подвижную панораму, как может видеть ее птица. Чтобы понимать особенности своей земли и знать возможные трудности, с какими могут прийти к заклинателям люди из оберегаемых поселений, Ванцзи с самых первых полетов обучали не только на мече стоять, но и наблюдать за тем, что можно заметить внизу. И он, и Сичэнь облетали земли Ордена так дотошно, что, наверное, Ванцзи смог бы мысленным взглядом увидеть каждую овцу или курицу в крестьянских дворах.
Перед тем, как в Юньшен завалился этот… по фамилии Вэнь, отец собирался послать несколько человек к северо-восточной окраине земель. В Цзинчжуани, в приграничной области, что-то происходило, что заставило нескольких крестьян проделать долгий путь за помощью, едва не обезножев от усталости.
Всё, что последовало немногим позже, заставило Ванцзи забыть об изможденных деревенских ходоках. Теперь он снова с жесткой четкостью вспомнил их лица.
И не только их, - к кому еще могли обращаться за поддержкой люди, когда встречались с чем-то вне человеческих разумения и сил, как не к своим  заклинателям!

Рука Ванцзи сжалась на ножнах. Этот Вэнь Сюй!..
Но то, что случилось - уже случилось. Пока он мог что-то сделать, чтобы не дать будущему пойти по совершенно негодной тропе, Ванцзи следовало это делать.

На столике позади и чуть левее него слабо прозвучал гуцинь.
Глаза Ванцзи расширились. Он поднял лицо, но перестал видеть того, с кем разговаривал. Он превратился в слух.
- Глава Вэнь, младший просит разрешения… - как сформулировать? Он запнулся. Две ноты, прозвучавшие со струн, были так четко похожи на знак к разговору! Могла ли быть случайной их последовательность?
..мог ли некий дух, посреди всех магических защит клана Вэнь, обратиться к живым через гуцинь?

Ванцзи не стал ни искать, ни  терять слов. Он быстро, ради извинения, поклонился и одним шагом подошел к столику гуциня. Хотя бы узнать - дух или нелепая случайность… которая, да, может сейчас стать крайне нежелательным фактором в этой встрече, но Ванцзи отбросил лишние мысли и остался один на один с цинем.
Быстро сев на циновку перед инструментом, он взял отчетливый вопросительны аккорд.
Тишина. Только смолкло эхо вопроса.
Что-то пролетело мимо локтя Ванцзи и брякнуло на пол, обсыпав одежду крошками и пылью. Украшение потолочной балки, упав, разбилось на пару кусков и высыпало тучу известковой пыли.

Да он же балки стропил ненароком подломил, вспомнил Ванцзи, чувствуя себя до жути пристыженным. Две последовательных ноты - если пыль стала осыпаться на гуцинь - могли прозвучать сами…
Могли?
Он повторил вопрос, обращаясь к любым духам, какие могли - хотя как бы они прошли через заграждения! - оказаться поблизости.
Конечно же - тишина.
“Ванцзи, чей призыв ты ждал?..”

- Этот ученик ошибся, - Он поднялся из-за инструмента и низко поклонился главе Вэнь. - Помощь требовалась в Цзинчжуани. Необъяснимые смерти и исчезновения людей. Ванцзи не располагает информацией более точной. Вряд ли помощь была оказана.

Он взял гуцинь и лежавший рядом чехол и аккуратно спрятал инструмент.