Белое, синее, алое…
Перед прикрытыми веками вновь плывет в мерцающем искрами тумане картина, что висела в покоях учителя, сколько он себя помнил. Белый снег, синее небо, алая вода, реки бегущей с гор. Учитель говорил, что она передавалась из поколения в поколение в их семье, оттого так потускнел шелк и не столь ярки краски, но живое воображение мальчишки всегда расцвечивало символ семьи в самые яркие цвета клана.
Сейчас же снег был слепящим, каким бывает только на солнце в горах, бесстрастная синева над головой была холодна и остужала мысли в кристаллы льда, чтобы не полыхать, чтобы не гореть, иначе вода в реке станет алой горящей, пьянящей своим запахом — кровью. Запах крови знаком слишком хорошо… Он приходит даже туда, даже в его воображаемое укрытие, даже в то место, где он всегда был как дома, где мог успокоиться и подумать.
А подумать было о чем.
Конечно, он мог предполагать, что встретит адептов из Холинь Чжао на предстоящих стрельбах, равно как и любых других адептов, он должен будет обойти их в соревновании. Конечно, он знал, что данное Владыке слово нерушимо, но те двое из них, что прошли все испытания и стояли рядом с ним, не вызывали ничего, кроме желания оставить их позади. Эти двое слишком молоды, чтобы участвовать в том, что сделало Юэ и Чжао смертельными врагами, разве не остался он сам жив, почему бы наследнику главы клана Чжао не оставить равный с ним шанс? Он помнил, как сжимал в руке стрелу, стоя рядом с ним, так близко, что воткнуть стрелу в горло было бы делом одного мига. На глазах его отца и деда. Их лиц издалека было не видно, но цвета одежд не спутаешь. Слишком далеко, слишком. Он не сможет насладиться болью их потери… Он помнил, как посмотрел на юношу с надменным лицом, которого в ответ взбесила его улыбка. Знал ли он, кто стоял рядом с ним, чувствовал ли азарт соревнования, или превосходство Вэней всегда давило? По другую сторону стоял тот, кого никто из них обойти не сможет, только если ему не повезет сегодня, если внезапный порыв ветра не сдует удачу с его словно заговоренной стрелы. Этот Вэнь не промахивался, этот Вэнь был старше и опытнее, и пусть уступал в других искусствах, в этом ему равных не было, и это знали все. А это означало, что соревнуются пятеро между собой: этот Юэ, представляющий клан Вэнь, двое Чжао, один странствующий заклинатель и еще один — из не имеющего влияния клана, подчиненного ордену Цишань Вэнь. Он не помнил его имени, не смог бы вспомнить и сейчас. Тот всё равно выбыл…
Шань Шэ открыл глаза и вдохнул воздух с примесью горечи, возвращая взгляд дверям комнаты, куда было приказано явиться и ждать, прислушался к привычным звукам и пламени за стенами. Кажется, или всё было спокойно? Хорошо бы, что так. Хорошо бы, но он… догадывался, что от внимания Владыки не ускользнуло… ровным счетом ничего. А если и ускользнуло, то пожелает ли он убедиться, что этот адепт сдержит слово?
Он снова закрыл глаза, пытаясь оказаться на берегу той Красной реки. Учитель говорил, что это место существует там, за горами, откуда их народ ушел много поколений назад, расселяясь на другие территории, оказавшись к югу от высокого перевала, занял предгорья и те земли, что в холмах считались не столь плодородными. Их народ знал, как выживать в суровых условиях и никогда не жаловался на скудный урожай риса и на отсутствие забот, на суровые зимы и позднюю весну. Их народ не принимал чужаков, и единственный раз, когда отец нарушил это правило, его не стало.
Шань Шэ сжал руку в кулак. Проклятые Чжао не дают покоя, не дают спокойно дышать, думать о чем угодно, кроме них, словно отравляют сам воздух своим присутствием. Пальцы медленно разжались, выпуская этот яд, словно текущий по венам. Ярость. Холодная, но жгучая. Занимающая всё пространство внутри жаждой крови. Жаждой пролить ее в реку их клана, чтобы клятва мести перестала жечь его разум, покончить с тем, чем он жил все эти годы… освободиться.
Впервые за все эти годы он почувствовал, как… тяжела его детская клятва, как невыполнима она в силу того, что Владыка узнал правду, как душит его, сковывая по рукам и ногам, душит настолько, что почти причиняет физическую боль, и разве что хладный огонь помогает ему сейчас держать лицо спокойным и подчинять Ци своей воле. Как помог ему тогда, на пиру, который устраивался в честь окончания стрельб, в честь победителей и просто… демоны! потому что так положено. Он не хотел идти, предчувствуя, что ничего хорошего из этого не получится. До тех пор, пока Чжао были далеко, он мог сдерживать свои желания, но стоило ему, подчиняясь приказу, явиться и сесть на указанное место — вторым за предрешенным победителем, между ним и бродячим заклинателем без клана, показавшим себя лучше хваленых Чжао и снискавшим тем самым от него почти что благословение, пусть мелочь, но приятно вдвойне. Глава ордена Холинь Чжао и его отец оказались почти напротив и вместо собственного сына и внука были вынуждены смотреть на него. Эта маленькая месть была сладка на вкус, но горечь от того, что он не может убить их, сидящих напротив, разливалась слишком широко и топила эту маленькую сладость в своем потоке, вызывая самые неприятные и сильные чувства, что породили в пятилетнем ребенке жажду, не утоленную до сих пор. Только один раз он решился поднял взгляд, чтобы посмотреть в глаза убийцам отца. И улыбнуться. Так, как сделал бы это отец, их лица слишком похожи, пусть посмотрят в лицо призрака и знают, что он не забыл. Пусть. Пусть видят лицо его отца и улыбку отца, и тьму во взгляде его сына. Достаточно было всего лишь нескольких мгновений, чтобы разглядеть эти лица-маски напротив, чтобы хватило понимая — узнали, помнят, знают, что за ними рано или поздно придут. Пусть…
Синева неба над головой, кристаллы льда — всё, что он видел и ощущал на том пиру, до самого конца его просидев, опустив взгляд вниз и поднимая его только вместе с очередной чашей вина. Вчера вечером. Но лишь много чаш вина спустя, в своей комнате, позволили ему заснуть в эту ночь. И сейчас его мир кружился, словно вино, прошедшее мимо его головы вчера, произвело свой эффект только сегодня к полудню. Но он понимал, что это не вино, это ярость, ничем не выданная вчера, но разрушающая его по капле изнутри, и как ее унять… как выплеснуть боль… не выплескивая? Он пока не знал.
Стоя у закрытой двери, он вспоминал гнев Владыки, после которого слугам дворца приходилось соскребать с пола обгоревшие останки, почти что с облегчением, представляя на их месте проклятых Чжао, отца и сына, и сердце переставало кровоточить, и хотя бы на время можно было дышать без боли.
— Пусть Юэ Шань Шэ войдет, — разбивает его яркие, но хрупкие миражи перед глазами, возвращая разом, сдергивая в реальность, в испытание, которое предстоит.
И он шагает в раскрывшиеся двери, почти бесшумно ступая по плитам пола, слушая своё дыхание, переплетая узоры ширм с красками, успокаивающими его сердце — белым, синим, алым. Юэ умеют быть спокойными, Юэ умеют терпеливо ждать, даже если пройдут годы, Юэ сохранят свой разум, не позволят себе безрассудства и потакания желаниям, которые могут навредить семье. Пойди он на поводу своих желаний, и его народу придет конец. Он будет умнее. Он будет ждать.
— Этот ученик приветствует Владыку бессмертного, — опуститься на одно колено и смиренно поклониться — самое малое, что он может сделать сейчас, самое большее — улыбаться и быть счастливым, как и положено тому, кто только что завершил долгий год непрерывных тренировок… успешно. Первым он стать и не надеялся, просто научился, паря на мече, попадать в летящую птицу с завязанными глазами быстрее всех всего лишь за год. А что за этим стояло, знал только наставник, да луна, когда появлялась на небе над холмом, где он стрелял после захода солнца в любую погоду почти каждую ночь. Теперь он бы хотел сделать… перерыв.
Поднимать голову совершенно не хотелось, играть роль счастливого победителя — тоже, улыбнуться он себя заставил, найдя радость в том, что он здесь и видит Владыку так близко. А усталость во взгляде… её вряд ли скроешь от проницательных глаз. Он и не пытался.

[nick]Юэ Шань Шэ[/nick][status]Алый Змей[/status][icon]http://forumupload.ru/uploads/001a/b5/3f/25/81069.jpg[/icon][quo]заклинатель ордена Цишань Вэнь[/quo]

Подчиняться приказу, Шань Шэ скользнул ближе, необходимости подниматься на ноги не было, и сел там, где было велено, только раз взглянул на Владыку и снова остановил рассеянный взгляд на руках, расслабленно лежащих на коленях.
— Этот адепт многому научился за год, глава его ордена доволен.
— Благодаря наставлениям учителей этот ученик смог продвинуться, — ответ по этикету губы произнесли бездумно, сами. Еще полагалось совершить поклон наставнику, но стал бы он дерзостью, если учеником Владыки он не считался? Над этим пришлось подумать ровно один вдох и выдох, чтобы склониться, как того требовало сердце. — Благодаря наставлениям Владыки бессмертного этот ученик ищет возможности преуспеть.
— Глава Вэнь помнит, что Юэ Шань Шэ хотел учиться, — научился ли он всему, чему хотел?
Глава Вэнь помнит не только это. Шань Шэ вскинул взгляд, не удержавшись от неосторожного, почти тревожного немого вопроса. Но, он уже выяснил это раньше, честные ответы дадут больше шансов на одобрение.
— Нет, — он покачал головой, силясь придать своему закостеневшему лицу подобие нормальности, — пока в библиотеке находятся закрытые комнаты, куда этого ученика не пускают, трудно говорить о том, что учиться больше нечему…
Ну, вроде как намекнул и снова опустил взгляд вниз, скромно ожидая продолжения, следя только за жестами и бегло взглянув на доску. Алая фигура зацепила внимание, не давая более отвлекаться на другие детали. С виду партия, играемая с самим собой, была ничем не выразительна, но… алый конь на черно-белом поле — это ли не искажение картины, нарушение правил игры?
— Наставник этого адепта говорит, что ордену нечему более научить его и этого заклинателя можно вскоре отправить на первую ночную охоту.
“Вэнь Хаодун… умывает руки,” — отчего-то стало и смешно, и грустно. Бедный наставник два года пытается это сделать, и вот ученик отличился на глазах всего ордена Цишань Вэнь, и у учителя появился шанс от него избавиться. Весьма похвально. Шань Шэ пожелал бы ему удачи и себе — нового учителя. Хотя какой-то червячок сомнений всё же омрачил эту новость. Неужели так и нечему научить?
— Глава Вэнь сомневается… в том, что целью жизни Юэ Шань Шэ может быть охота на тварей и монстров ради спасения и защиты простых людей. Владыка бессмертный не хочет иметь таких планов на этого адепта…
Прервать невозможно. Хотя пальцы и едва заметно сжали полы одежд, выдавая волнение, он заставил себя проявить терпение, дослушать всё, что Владыка пожелает ему сказать.
—… однако Юэ Шань Шэ даже и после отдыха может… да, так будет, пожалуй, вернее… не в силах принять ту награду и тот дар, которым Вэнь Жохань решил его одарить.
Фигурка, та, что была убрана с доски… Эта фигурка внезапно оказалась на пути к нему. Летящая быстро, но недостаточно быстро, чтобы не успеть выставить руку и не поймать ее, с нарастающим волнением, с замиранием сердца и ожиданием чего-то… непоправимого.
— Решится ли он когда-то пытаться?
“Думай”, — год назад Владыка учил его именно этому. Не желает ли проверить, усвоил ли ученик тот урок, пребывая на грани жизни и смерти? Чтобы выиграть немного времени он разжал пальцы и рассмотрел фигурку из кости. Белый конь был удален с поля. Не этого ли желает Глава Вэнь теперь? Или этого желает… не он?
— Владыка безусловно прав, — честный ответ, приправленный тяжелым вздохом, всегда выглядит убедительным, — в том, что этот ученик устал, тренируясь днем и ночью, и желает проспать три дня, сказавшись больным.
Но куда больше просто побыть взаперти и усмирить сердце, засунуть неподвластную ему жажду мести обратно на дно темного колодца, где ей и место.
— И если Владыка позволит, ученик так и поступит. После чего ученик будет готов пойти на ночную охоту, если так будет угодно Владыке, или сделать то, что порадует Владыку… еще раз. Юэ Шань Шэ выполнит любой приказ.
Если же глава ордена решил отослать его подальше, это будет невыразимо словами обидно, но может развязать руки для продуманной мести. Если же нет…
Робкая надежда, что его, как несчастного белого коня, не выкинут с поля, что всё таки Глава Вэнь, говоря о том, что награда от него может оказаться ученику не по карману, не будет строже, чем выдавая наказания длиною в год, которые он сумел пройти достойно, — эта робкая надежда заставила желать эту награду сильнее, чем ожидать, что ему дадут спокойно отдохнуть. Быть может, Глава Вэнь, который помнит всё, сомневается, можно ли считать этого Юэ преданным ему? Но можно ли назвать “наградой” смерть ради благополучия и мира в семье, если уж… если он стал помехой для тех Чжао?
Если он не узнает, будет думать об этом, не переставая. Он должен знать…
— Судьба этого ученика в руках Владыки, — фигурка белого коня аккуратно выставлена на пол, а руки вновь сложены вместе. — Прошу… испытайте меня.
Сколько бы синевы холодного неба над головой ни осталось, вся она не готова была погасить огонь накатившего волнения, и только смирение с тем, что Владыка уже всё решил, позволило перестать выбрасывать Ци направо и налево фонтаном и немного успокоиться.

[nick]Юэ Шань Шэ[/nick][status]Алый Змей[/status][icon]http://forumupload.ru/uploads/001a/b5/3f/25/81069.jpg[/icon][quo]заклинатель ордена Цишань Вэнь[/quo]

Отредактировано Wen Ning (Четверг, 17 июня 04:14)

“Испытайте меня”... Всё равно что сказать: “Пожалуйста, говорите прямо”.
Чего пожелает на сей раз Владыка бессмертный? В потоке разговора согласится ли он последовать за (в меру ли?) шустрой рыбой, посмевшей скользнуть в самые его быстрые струи? Смог ли он вообще отвлечь внимание Главы Вэнь от того гнева, что бушует внутри него, бьется в ледяную стену, с воем откатывается назад, рассыпаясь на куски, и собирает силы снова?
— … сможет ли этот Юэ устоять перед самим собою? — режет слух своей откровенностью.
Владыка видит всё, не скрыть. Владыка желает, чтобы он сразился с зеркалом, с призраками своего прошлого, вместо того, чтобы найти способ исполнить клятву на крови? Клятву Юэ на крови своего рода и на крови рода Гао, чьи потоки слились в одну реку, в нем…
Глава Вэнь не сомневается. И не собирается — в его способностях, но сомневается, что этот Юэ может отказаться от своего слова в пользу другого обещания. Не зря. Не готов, не откажется… Но немного радости в сердце эти слова всё же проронили, пусть сквозь горечь неизбежного, что ещё не было озвучено. Значит… значит ли это, что у него есть хоть какой-то выбор?
Ожидание тянется вязкой горячей смолой, та словно разлита в воздухе, переставшем дарить прохладу, оттого ладони его, прижатые к коленям, даже через много слоев ткани, обжигают кожу, заставляя перевести взгляд с одинокой и беззащитной фигурки перед ним вверх, коснуться края одежд Владыки, замереть будто в неуверенности и всколыхнуться, ожить, вскинуться, подавая признаки интереса к услышанному, не так, как положено по этикету. Этот момент… он почувствовал… был важен. Чтобы смотреть внимательно, а слушать ещё внимательнее.
Та картина тушью… пейзаж знаком не был, но казалось, он упускает что-то важное из виду, раз Владыка так задумчиво изучает его, полного символов.
— Карп, поднимаясь против течения, отдает воде свою силу и мудрость и обретает бессмертие. По прошествии же трех или тридцати трех дней…
Эту легенду знали все. И карп на картине чуть ли не подмигнул ему как старый приятель, махая хвостом. Шань Шэ едва заметно вздохнул. Это было бы куда веселее, чем холодная синева над головой, нещадно опаленная солнцем Вэнь.
— В память о клане Байшань Гао, — он не поверил своим ушам, услышав это, но слова звенели и переливались, перекатываясь как россыпь драгоценных камней в его протянутых ладонях, — Вэнь Жохань может открыть перед этим адептом двери запретных библиотек и закрытых от посторонних залов, однако ученик, носящий фамилию Юэ не сможет ими воспользоваться. Юэ Шань Шэ достиг своей вершины и не поднимется выше.
Оторвать взгляд от Владыки было невозможно, но… необходимо. И всё же он не смог пошевелиться, пока не дослушал до самого конца:
— Вэнь Шань Шэ могут ждать иные тропы, если тот отринет свои сомнения и сможет перешагнуть пропасть, от которой у других закружится голова.
И только после этого, когда голова и впрямь закружилась, он смог согнуться в поклоне и спрятать лицо за сложенными перед собой руками.
Всего два года потребовалось, чтобы достигнуть всего, что может дать чужаку орден Цишань Вэнь, его учителю было бы чем гордиться, его отцу тоже… было бы. Время торжествовать? Вот оно, то, ради чего он здесь, почему решился оставить родные земли, клан и свой народ, взлететь выше, чем положено по рождению, и оказаться так близко к вершине… и цели. Но месть не из тех блюд, которые требуют спешки. Больше силы, власти и влияния — вот то, ради чего он здесь. Он же точно это знает, он сам так решил…
Но отчего-то сейчас хочется рассмеяться вместо пристойной благодарности и выйти в окно, чтобы…  Никогда. Не. Возвращаться.
Юэ Шань Шэ радостно улыбается самому себе. Какая глупость. Нельзя. Невозможно. И поднимает взгляд, светлый, насколько хватает этой горькой радости, чтобы выразить слова почтения, и ещё раз склониться перед Владыкой… Хотел бы он сделать это без сомнений, сказал бы иное, но вышло только так:
— Этот ученик… не потеряет голову и путь, указанный ему Главой Вэнь. В любом случае этот ученик останется вашим верным слугой.
Сказанное тихо, так тихо бежит кровь из растревоженной раны, и с улыбкой, прошелестело, растеклось по сторонам, окружило коконом. Слова, в которых сомнений не было, только они посмели сойти с губ. Решение… Оно было принято давно, но разве мог он мечтать о том, чтобы стать частью клана Вэнь, тем более так скоро? Если бы не Чжао, он никогда бы не оказался в Безночном городе, если бы не Чжао, возможно, этой "награды" не было бы вовсе. Если бы не Чжао… сколько всего не случилось бы тогда!
Ногти в кулаке сошлись с ладонью так сильно, что наверняка оставили глубокие борозды на коже. Его судьба так тесно сплетена с Чжао, что аж тошнит от одной мысли об этом.
— Ученик… просит разрешения… узнать, — если не сегодня, представится ли ещё хоть раз возможность? — то, что не даёт покоя долгие годы. Глава Вэнь знает, почему клану моей матери была уготована такая судьба, — так трудно говорить, и слова приходится выбирать из горла, они выкатываются в тишине как камни, и, хоть не громче шёпота, кажется, что их слышно во всем дворце. — Почему память о Гао значит для Главы Вэнь так много, что этот Юэ… всё ещё жив?
Если Глава Вэнь и передумает, услышав такие речи, то и… пусть. Каждый год, осенью, он проходит на волосок от смерти, и уж если пропустит год, в следующем точно придется умереть.

[nick]Юэ Шань Шэ[/nick][status]Алый Змей[/status][icon]http://forumupload.ru/uploads/001a/b5/3f/25/81069.jpg[/icon][quo]заклинатель ордена Цишань Вэнь[/quo]

Если бы этот ученик воспитывался в клане Вэнь, он бы не задавал вопросов, которые возможно счесть глупыми или неуместными. Но, повинуясь слову держать язык за зубами, он с первых своих дней в ордене Цишань Вэнь не смел задавать вопросы, хоть как-либо связывающие его с историей, произошедшей много лет назад. Никому. Вероятно, спроси он раньше хоть кого-то, он бы узнал многое, но сейчас… сейчас же Глава Вэнь был единственным, кто мог дать ответ.
Второй молодой господин Вэнь когда-то обладал значительными недостатками? Кажется, он не узнает никогда, какими именно, ведь спросить об этом напрямую — верх непочтительности, а кого-то еще — и вовсе непристойность сплетен и недостойно заклинателя. Всё, что дает ему понять Владыка — он благодарен и помнит клан Байшань Гао с теплом в сердце.
Тепло в сердце… Хранимое годами. Вероятно, спасшее жизнь этому отпрыску Юэ не единожды, а вот уже во второй или даже третий раз. Проявленное в воспоминаниях, словах простых и не пространных, оно даёт каплю надежды, самую малую её толику, что, возможно, этот Юэ удостоен особого отношения…
Нет. Особое отношение осталось в прошлом, к прошлому, к тем, кто умер до его рождения. Слишком давно. Этот Юэ ничем не отличается от всех остальных. Этот Юэ не должен обманываться…
Шань Шэ опустил взгляд вниз, туда, где на полу перед ним стояла фигурка коня, словно уменьшившись в размерах. Как он был жалок, должно быть, два года назад, поддавшись иллюзии, что может быть… интересен Владыке. Отчаянно хотел обмануться. Как и тогда, в холоде колодца над едва теплящейся жаровней, обнаженный телом и душой, он почувствовал стыд. Теперь же страху места не нашлось. Его заменило сожаление, что был так глуп, позволив себе... мечты. Что ж… ему оказана великая честь, и ей тоже есть своя причина — выразить почтение к тому, что осталось от клана его матери. Что осталось от клана… он.
Рука тянется к фигурке, вздумавшей расплываться в глазах от следа непрошенных и придавленных чувств, сморгнуть которые потребовалось время. Время потребуется и на то, чтобы понять, о чем Владыка умолчал, что подтолкнуло Холинь Чжао напасть на Байшань Гао и уничтожить… всех. Об этом он не услышал ни единого слова. Пальцы сжимают ненужную фигурку, выброшенную из партии, обнимая бережно, словно защищая от того, что предстоит. Ни единого, кроме одного — второй молодой господин Вэнь принял свою судьбу с девой Чжао по настоянию отца.
Теперь же ему предстояло принять свою.
— Этот Юэ благодарит Владыку бессмертного за заботу и терпение, — склонить голову и не торопиться разгибаться сейчас почти спасение, ведь лицо своё он почти не контролирует. — Этот Юэ не желает стать причиной гнева и не посмеет преступить черту.
“Посмеют ли перейти эту черту Чжао?” — подумалось следом, заставляя поднять взгляд и выпрямиться. Пусть попробуют, он будет ждать…
— Юэ Шань Шэ примет дар Владыки бессмертного со всем почтением, а свой новый путь без сожалений, — разорвать бы эту тонкую нить, которая удерживает его здесь сильнее самых толстых цепей, да не хватает духа, и он только что и может, что наступить на горло своей гордости и почти прошептать, — если ему будет позволено остаться рядом с Владыкой.
Благодарностью будет одно — смерть Юэ, рождение Вэня. Ближе и дальше одновреиенно.

[nick]Юэ Шань Шэ[/nick][status]Алый Змей[/status][icon]http://forumupload.ru/uploads/001a/b5/3f/25/81069.jpg[/icon][quo]заклинатель ордена Цишань Вэнь[/quo]

Он не вложил в свою просьбу ничего, кроме желания остаться в ордене. Не посмел… Не посмел даже мысленно коснуться своей неутоленной жажды присутствия, внимания… прикосновений. Не хотел думать, отчего каждый раз, когда видит Владыку, его сердце будто сжимается в тиски, попадается как рыба на крючок, не сорваться, не сбежать, не обмануть самого себя. Можно было бы попытаться — его, но каждый раз безуспешно… Кажется, тот видит его насквозь.
— Тогда этот Юэ останется здесь, — ответ оглушает, звенит в ушах, рассыпается искрами перед глазами, и кажется, что этот Юэ сошел с ума, и ему мерещится то, чего он желает так страстно и так глубоко от самого себя прячет.
И он моргает непонимающе, уставившись на Владыку, как глупый юнец, пойманный за руку перед тем, как сделал бы что-то противозаконное, по всего лишь прочитанным мыслях. Должно быть… очень смешно он сейчас выглядит, и это счастье, что Владыка не смотрит на него. Впрочем, это не спасает.
— Этот адепт… раздумал отдыхать? Придется велеть слугам принести постель прямо к ногам главы Вэнь.
“Не… не надо!” — кто-то маленький и оглушающе тихий попискивает в темном углу его головы, кого почти не слышно за громким и восторженным ликованием братцев поглупее. Остаться рядом с Владыкой да еще так близко… Кажется, у него на лбу даже испарина выступила.
— Но от усердных занятий это его не освободит. Владыка не любит трупов на семейном алтаре, оттого будет внимательно следить за тем, как Юэ Шань Шэ готовится к тому, чтобы взять свою награду.
“Трупы на семейном алтаре” отправляются в темный угол составить компанию здравому смыслу, а “будет внимательно” присоединяется к хору чувств и восторга.
— Благодарность этого адепта Владыке бессмертному, — если он сейчас же не переломится пополам в поклоне, будет слишком заметно, как сильно он разволновался, — безмерна… Этот Юэ ждет наставлений Главы Вэнь и готов приступить немедленно.
Ненужная фигурка, всё ещё зажатая в кулаке, нагрелась и напомнила о том, что он пришел сюда с холодной головой и жарким сердцем. Нельзя позволять сердцу брать верх над ситуацией. Выпрямляясь, он снова увидел холодное небо над своей головой, почувствовал свежесть горного воздуха и остудил бедного коня. Чуть позже он сможет положить его в карман за пазухой, а пока что он позволит себе смотреть на Владыку как простой ученик, которому предстоит испытание.

[nick]Юэ Шань Шэ[/nick][status]Алый Змей[/status][icon]http://forumupload.ru/uploads/001a/b5/3f/25/81069.jpg[/icon][quo]заклинатель ордена Цишань Вэнь[/quo]

— Владыка бессмертный позволяет этому адепту лечь и уснуть. Здесь, — звучит через несколько гулких ударов сердца, и голова, до того уставшая, что готова воспринимать любые слова как приказ — прямо и линейно, готова склониться и упасть на плиты пола под ногами. В самом деле, растянуться на этом полу хотелось всё сильнее. Не то что бы силы оставили его, но дать себе передышку и успокоиться было необходимо.
— До надлежащего дня он будет носить иные одежды и не будет покидать отведенных ему комнат, — взгляд он вскинуть не посмел, слушая, как едва уловимо шуршит одеяние за спиной. Владыка… не позволит ему быть на виду ни дня, не позволит показать своё лицо клану Чжао. В этом ли цель затворничества, или всё куда серьезнее?
— Слуги покажут этому адепту, где он может умыться, переодеться, отдохнуть и помедитировать... Когда он будет готов покинуть эту комнату.
Готов ли он? Готов ли уйти сейчас? Всё ли, что хотел, он смог выяснить? Взглянув на аккуратную стопку черного шелка, он вспомнил… почти ощутил его прикосновение к своей коже, такого же, как этот, прошлой осенью… Нет, на сей раз переодеваться на глазах Владыки не потребуется. Владыка не… желает этого.
— Владыка бессмертный найдет время, чтобы научить этого адепта необходимому.
Владыка желает отдохнуть. Всё, что нужно сейчас сделать, — уйти. Руки касаются одежд, поднимают их в задумчивой неторопливости, с поклоном, приличествующим прощанию.
— Этот адепт откланивается…
Ноги почти не слушаются, ступая вслед за слугой, словно он был оглушен и до сих пор не пришел в себя, словно часть его души умерла, осталась в этой комнате, не желает следовать за ним туда, куда его ведут, и потому дорогу запоминать он не желает… Дороги назад… нет.
В тишине чужих покоев, ставших временным прибежищем, где ему позволено было умыться и переодеться, отдохнуть и медитировать… в этой тишине, оглушающей своим покоем, почти безмятежностью, уснуть никак не удавалось. Кажется, он изучил все узоры на потолке, пересчитал каждый изгиб резного дерева в комнате, измерил шагами её множество раз, но так и не нашел места, где можно сесть и быть спокойным.
Только ближе к рассвету удалось забыться слишком уж чутким сном, готовым при малейшем шорохе испариться и покинуть его уставшую голову.

[nick]Юэ Шань Шэ[/nick][status]Алый Змей[/status][icon]http://forumupload.ru/uploads/001a/b5/3f/25/81069.jpg[/icon][quo]заклинатель ордена Цишань Вэнь[/quo]

Отредактировано Wen Ning (Среда, 21 июля 01:18)

Привычка пробуждаться рано, сколько бы мало сна ни удалось выкроить из тьмы ночи для своего уставшего тела, сыграла с ним злую шутку. Лишь только солнце начало свой путь по небосводу, тревожный сон, полный неясных образов, выбросил его на берег, как темная река — труп утонувшего в ней, и он был бы очень рад этому пробуждению, если бы не усталость, которая всё ещё оставалась с ним. Некоторое время Шань Шэ просто лежал без движения на кровати, слишком удобной для той, к какой он привык за два года, ощущая всем телом, что он… в гостях. Быть может, по этой причине, хоть и устав безмерно, он не может найти себе места здесь, в этих покоях?
Нет. Он мог бы обмануть своё тело, но не себя самого. Он знает, что может оказаться тем, чего так не любит Владыка — трупом на семейном алтаре, и он не знает, как этого избежать. Неизвестность беспокоит, неизвестность — угроза, которую он видит в своих снах, лучше бы прояснить всё, чтобы знать, что его ждет впереди. Меньше всего сейчас ему бы хотелось…
Одеяло отброшено в сторону, и он сел на кровати, быть может, даже слишком резко, всё ещё не открывая глаз. Умирать на алтаре совсем не хотелось. И то, что он не позволил себе чувствовать ночью, пришлось, сжимая кулаки, придушить. Заставить кричать безмолвно, не колыхая воздух вокруг, а потом и вовсе замолчать, погружая в ту самую тьму, на самое дно самого глубокого колодца его сердца.
Он мог бы принять другую награду, положенную тем, кто не является частью семьи Вэнь, и покинуть Безночный город, отказавшись от любых иных притязаний и обучения. Стоит ли оно того, чтобы отказываться от своего рода, от своего народа? Согласись он на простую награду, сейчас он был бы свободен для того, чтобы исполнить клятву… Пальцы касаются лица, стирая влажную дорожку со щеки. Нет… что за искушение обмануть себя!
— К демонам… — сквозь зубы прорывается проклятие, злость на собственную слабость и привязанность, раздирающую его сердце на две части.
К демонам личное. Он дал еще одно обещание, себе самому, учителю, когда уходил, и его должен сдержать любой ценой. А потому он примет дар крови и станет тем, кем его желает видеть Глава Вэнь. Трупов на семейном алтаре.... не будет.
Солнечный луч, прорвавшись сквозь ставни, ложится мягким сиянием на лицо, отогревая замерзшие мысли, заставляя открыть глаза, разжать кулаки и снова оглядеть комнату, которую он изучил не единожды этой ночью. Одна потеря против двух достижений — силы аргументов не равны, а шанс отыграться еще будет. Ждать он умеет, и терпения хватит на долгие годы. Лишь бы у него был шанс на эти долгие годы…
Когда тихие шаги слуг разбивают тишину, он, уже успокоенный, почти умиротворенный принятым решением, соскальзывает с кровати и тянется за одеждой. Не приличествует ему оставаться неодетым при ком бы то ни было. Черный шелк струится под пальцами, ложится мягкими складками, непривычно ласкает кожу. Он привык к более грубым тканям, и эта кажется непривычной, напоминающей не самое приятное, что горестно, жарко и стыдно вспоминать. Оттого ли он цепляется за яшмовую подвеску на шее так крепко, пока слуга несет ему воду для умывания, пахнущую так… почти забыто знакомо, и потому ли окунуть в нее руки, охладить их и положить на горячее лицо настолько приятно?
Запах еды пробуждает к жизни даже сильнее, чем вода. Он и не заметил, как сильно был голоден, пока не почувствовал съедобные ароматы, но, прежде чем отдать должное завтраку, он поднимает с края стола гребень, принесенный служанкой, чтобы удалиться и привести в порядок волосы. Запахи кажутся такими знакомыми, но нет, он не будет задаваться вопросы тем, кто вряд ли может отвечать на них. Да и ответы ничего не решают, разве что привнесут неловкость. Лучше и не вспоминать о тех ласковых девичьих руках и иглах, которые доставили ему хлопот в прошлом году… Лучше просто с молчаливой благодарностью вкушать свой завтрак и набираться сил, ведь день предстоит быть долгим и вряд ли окажется легким.

Ожидание пошло на пользу его медитации. Обойдя комнату несколько раз, он так и не нашел угол, где будет удобнее всего, и потому сел на пол, где стоял. Не сходить с этого места, занимаясь привычными практиками, успокаивая течение Ци и накапливая силы для предстоящего, помогало абсолютная бесцельность этого вынужденного уединения. Всё равно заняться больше было нечем, ходить же по прогретой солнцем комнате или смотреть из окна было бы слишком печально. Его медитация длилась и длилась, покуда размеренное течение времени не всколыхнулось, еще издали определяя, что скоро станет не просто жарко, а нестерпимо огненно.
Приближение Владыки Шань Шэ почувствовал задолго до того, как тот переступил порог этой комнаты, и не было нужды принимать другую позу, но совершить приветственный поклон… заранее его побудило знакомое ощущение. Глава Вэнь обычно был таким, когда собирался кого-то испепелить, оставалось только надеяться, что на сей раз — не того, кто пребывал в этих покоях. А потому, стоило Владыке войти, он мог увидеть смиренно преклоненное колено и опущенную голову этого Юэ.
— Гуань.
Приказ, отданный таким тоном, словно это единственное, что сейчас может его спасти, прозвучал. И был исполнен мгновенно. Оба предмета протянуты на раскрытых ладонях, быстрее, чем волна волос упадет на лицо и скроет собой происходящее. Всё происходит так быстро, что не оставляет места страху, даже после того, как сплавленные в бесформенную массу заколка и шпилька падают на пол перед ним.
“Что это значит?”
Ответ не очевиден, как и всё, что говорит и делает Владыка. Поднять взгляд вверх и опасно, и необходимо. Если же этот Юэ умудрился так прогневать его, то хотя бы он должен понимать, чем. Он должен видеть. Должен хотя бы еще раз взглянуть в эти глаза, когда эти глаза смотрят на него…

[nick]Юэ Шань Шэ[/nick][status]Алый Змей[/status][icon]http://forumupload.ru/uploads/001a/b5/3f/25/81069.jpg[/icon][quo]заклинатель ордена Цишань Вэнь[/quo]

Отредактировано Wen Ning (Четверг, 29 июля 16:55)

Шпилька, та, с которой он пришел из Чаншань сюда, то, что осталось напоминанием о доме, о том, кто он такой… была намертво сплавлена с заколкой ордена Цишань Вэнь. Она валялась как мусор под ногами Владыки, как и его мужская честь, символом которой она являлась. Если гнев Владыки настолько силен, что, прежде чем лишить этого адепта жизни, тот готов растоптать его честь….
Нет.
И взгляд, постепенно нащупавший берега, успокаивается, становится довольным, хоть и отражая прежнюю ярость, прищуренным, выжидающим… чего? Шань Шэ лишь на миг закрывает свои глаза и моргает часто, переводя дыхание, а в следующее мгновение ощущает касание и замирает, не в силах пошевелиться. Или всё же?..
— Гнев главы Вэнь рождён не этим адептом, — сдергивает сердце, заставляет биться быстрее, но спокойнее. Он в который раз всё не так понял и… волнение, даже не страх, на страх времени не было, волнение передалось рукам.
— Поднимись, время поклонов ушло, настает время занятий. Глава Вэнь знает, что этот Шань Шэ учился у целителей ордена, возможно не только у них. Он знает, как использовать свои силы для исцеления своих же ран?
— Да, Владыка, — отвечает он и поднимается на почти что негнущихся сейчас ногах. Волнение прошлось по всему телу, лишая его возможности управлять им в полной мере.
— Научился ли он контролировать то, что Владыка запретил ему упоминать, всегда? Во сне, в яви, в боли, в экстазе?
— Да… Владыка, — это звучит не так уверенно, и не сразу. Он и в самом деле не знает, научился ли он управлять тем другим огнем, и уж, тем более, в… в… экстазе.
Взгляд рассеянно брошен по сторонам, неуверенность показывать не хочется, но… чего желает Владыка, находясь в спальных покоях и говоря такие речи? И снова устремлен на того, перед кем он стоит, будто снова обнаженный — без гуаня, с рассыпавшимися по плечам волосами, мешающими при каждом движении.
Владыка словно опять читает мысли, манит за собой, отрезая его сомнения и… о небо, на миг он даже подумал, что… Закусить губу за ширмой волос, ступая следом, было проще, чем пытаться унять взбесившееся разом дыхание, до боли, почти до крови, отрезвляюще.
Пустая комната отрезвляет даже сильнее. Пустая комната говорит — здесь будет пламя, и заставляет оглядываться в поисках чего бы то ни было примечательного.
— Этому адепту придётся учиться очень быстро. Учиться пропускать ци сквозь одни точки и не пропускать сквозь другие, чтобы облечь саму кровь в огонь клана Вэнь.
Кровь… в огонь? Кровь клана — огонь?
Кровь…
— Только тогда алтарь предков примет пролитую на него кровь как свою и завершит ритуал. Рано или поздно.
Смысл сказанного раскрывается как цветок под лучами утреннего солнца, не сразу, лепесток за лепестком, с каждым новым словом. Ритуал должен быть завершен правильно и раньше, чем… чем кровь закончится.
Нож, появившийся в руках Владыки, подтвердил его опасения как нельзя лучше.
— Мы начнем с простого: этот адепт будет держать в ладонях пламя, так близко к собственной коже, как только сможет. Горячее пламя ордена Вэнь.
А что потом? Потом.... Кровь должна стать огнем.
Он и сам не заметил, как закрыл глаза, представляя это и отводя голову в сторону, едва заметно, но всё же. Это кажется невыполнимым, но… сам Владыка взялся учить его, значит…
Значит, у него получится. Обязано получиться.
Ничего сильнее, чем жить, именно сейчас не хотелось, когда на раскрытых ладонях вытянутых вперед рук, затанцевало живое пламя, обжигая кожу, побуждая сцепить зубы и терпеть боль, усиливая поток ци там, где он был так необходим.
Ожидая чего-то неминуемо неприятного впереди.

[nick]Юэ Шань Шэ[/nick][status]Алый Змей[/status][icon]http://forumupload.ru/uploads/001a/b5/3f/25/81069.jpg[/icon][quo]заклинатель ордена Цишань Вэнь[/quo]

Всё, что можно было взять силой…
Сила.
Владыка нашел то самое, чего он искал всю жизнь, сколько себя помнил, и до смерти отца, и — особенно — после, и с размаху вонзил в это место самую длинную иглу. Всё, что можно было взять силой, он уже получил, и Глава Вэнь ясно дал понять, что на силе он выше не поднимется. Последняя опора шаталась под ногами, грозя развалиться, сломаться под его потяжелевшим существом, а найти новую он не мог, перебирая в уме то, что может быть ещё ему доступно, за что можно уцепиться и остаться на плаву, не пойти ко дну своей веры в себя и свои силы.
Ключом будет управление силой… Казалось бы, он добился какого-то успеха. Наверное, только казалось, потому что простое задание — держать живое пламя так близко к коже — было настоящим испытанием. Вспоминая огненную чашу с пламенным фитилем, что он держал в первую ночь в Знойном дворце, он чувствовал, что тогда его решимости хватило бы на двоих, равно как и безрассудства. От непонимания, что ждало его после… Сейчас, когда он прошел не самые простые испытания, уверенности поубавилось, и это было… невообразимо непривычно.
Глава Вэнь хотел увидеть его частью семьи. Глава Вэнь разгневан настолько, что взялся за его обучение сам, лично… Что побудило его? Чем помешал… гуань? Мысли метались, опережая движения вокруг, опережая танец языков пламени на ладонях, но всё равно до него не сразу дошло, что Владыка шагнул ему за спину не просто так. Волосы стянуты быстро, почти властно затянута лента, и лицо вновь открыто, а дыхание Владыки срывает его собственное, медленно реагирует на прикосновение рук тело, и когда накрывает жаркой волной, можно только зажмуриться, закусить губы, не давая шумному вздоху вырваться из горла. Это… происходит опять, и опять тело подводит, не слушается его.
— Меньше ци…
Он как послушная кукла поворачивается так, как желает Владыка, не оказывая ни малейшего сопротивления. И пусть разум застилает дым этого пожара, он должен исполнить, не пустить в руки, не дать разгореться пламени на ладонях, вспыхнуть так яростно, чтобы обжечь по-настоящему.
Ещё меньше, ещё… слова текут в его ухо как расплавленный воск, смешиваясь с запахом волос, который выжег глубокий след в его памяти, снился ему ночами, не давая покоя долгое время. И вот он получил, чего жаждал, и… совсем не рад тому. Не рад, почти до отчаяния понимая, что всё повторится снова. Он потеряет покой и сон, никогда не получив желаемое… Лучше бы умереть в этих объятиях, чем на алтаре клана Вэнь… Улыбка призрачная, вопреки ожиданию спокойная, мелькнула на губах — предвестник того, что этот Шань Шэ сейчас же перестанет сопротивляться тому, что чувствует.
Меньше Ци, и он исполняет, что требуется, погружая избыток её в ладони и расслабляет спину, и позволяет себе… невозможное — опереться на руки Главы Вэнь, коснуться спиной, теперь не обнаженной, но словно ещё более чувствительной, чем тогда, раньше… позволяет себе… успокоение, наслаждение моментом, который, вероятнее всего, никогда больше не повторится. И только тогда он может различить поток, что льется с его запястий по ребрам ладоней через мизинцы, разливаясь широко на сгибах посреди чаши.
— Река сердца, Владыка, — ответить непросто. В словах заключён не один смысл, и сказать вслух — как признаться. Слишком откровенно. На грани наказания.
Впрочем, ему не привыкать к тому.

[nick]Юэ Шань Шэ[/nick][status]Алый Змей[/status][icon]http://forumupload.ru/uploads/001a/b5/3f/25/81069.jpg[/icon][quo]заклинатель ордена Цишань Вэнь[/quo]

— Молодец, — заставляет на миг прикрыть глаза, не так, чтобы веки сомкнулись, а словно вдруг потяжелели, а он никак не может удержать их тяжесть на весу, и моргает так медленно, словно во сне, и ту же делает вдох, на сей раз полный уверенности. Нет, тот единственный, на кого он может опереться сейчас, не оставляет его в одиночестве — бороться за свою жизнь, и, пусть не принимает его чувства, играет с ними, но желает научить.
— У огня свои меридианы…
Сердце и есть Огонь, вот только превратить своё в пылающий сосуд рожденному в другой семье — под силу ли? Владыка верит, что возможно. Возможно, и он вряд ли первый, кто прошел подобное испытание… Так ведь? Не первый?
Шань Шэ едва заметно поворачивает голову и, отрывая взгляд от ладоней, смотрит на палец, уверенно чертящий по рукаву, воспламеняя кожу через слои ткани.
— … как и у каждой стихии: два меридиана сердца, два меридиана тонкого кишечника, два меридиана перикарда и... меридиан тройного обогревателя. Они должны быть наполнены до краев, каждая точка должна быть активна и отзываться. Пламенем. Эти тоже.
Горит кожа под легким касанием словно острого, режущего ее ногтя, и разбегаются муравьишками от него в разные стороны холодные искры, звенящие в голове, рассыпающиеся на осколки и шорохи неясных голосов.
— Но начать следует с самого начала. Шао-чун. Вся исходящая пламенем ци должна идти сквозь нее.
Голоса стихают, оставляя его в зыбкой тишине и воспоминании тех, кто когда-то был его семьей, предков Юэ и Гао, кого он не видел и не знал, чья кровь, текущая в его жилах, сейчас отдает последнюю свою песню, чтобы сложить ее на алтарь иного рода. И пусть эта песнь не была допета свободно, жертва эта… не окажется напрасной.
Точка Шао-чун…
Пусть точка Шао-чун станет чистым пламенем. Назад пути нет уже давно. Можно идти только вперед.

[nick]Юэ Шань Шэ[/nick][status]Алый Змей[/status][icon]http://forumupload.ru/uploads/001a/b5/3f/25/81069.jpg[/icon][quo]заклинатель ордена Цишань Вэнь[/quo]

Шао-чун, шао-фу, шэнь-мэнь… Повторять про себя названия проще, чем не повторять, не пытаясь скрывать ни тени своих эмоций, сейчас это было бы чистым безумием — тратить силы еще и на то, чтобы что-то пытаться скрыть. От этих глаз, будь они даже закрыты сейчас, — он не видел взгляда Главы Вэнь, — от этих глаз невозможно укрыть ничего. Вся безумная суть течет через кончики пальцев, смешиваясь с пламенем, сгорая… Шань Шэ очень хотел, чтобы это, лишнее сейчас, захлестнувшее его, воспламенилось, истекло из пальцев, оставило хоть каплю покоя, чтобы сосредоточиться на главном.
Впрочем, вскоре ему стало вовсе не до лишних мыслей.
… инь-си… тун-ли… и снова по кругу, повтор за повтором. Пальцы, сжимающие ребра, уже не кажутся столь желанными, они как когти впиваются в кожу, не давая потерять бдительность, отвлечься или отключиться ни на миг. Пару раз, он чувствовал это, он был на грани потери ощущения реальности, и каждый раз цепкие когти выдергивали его из тумана обратно.
Не просто…
Быть учеником самого Владыки бессмертного — это великая честь и великое наказание. Столь же великое счастье, когда понемногу начинает получаться, когда Владыка доволен, когда когти выпускают его на свободу, оставляя горечь… сожаления, что эти прикосновения закончились… так скоро. Несколько часов были пыткой, словно продлившейся вечность, но, завершившись, принесли послевкусие утраты и… привкус меди на языке.
Владыка собирается уходить, обещая вернуться вечером, а он с трудом может видеть солнечный свет уже сейчас, с трудом переводит дух, наконец, делая всё, как должно, в последний раз перед тем, как поклониться Учителю, смыкая уставшие руки перед собой, уже вослед… чтобы после в попытке сделать шаг, упасть на пол без сил, чтобы сидеть так еще некоторое время, опустошенно собирая рассыпавшиеся чувства, разбившиеся желания, растекшиеся воспоминания, теперь бесформенные как лужа пролитой крови.
Кровь… несколько капель на языке. Должно быть, он прикусил губу и не заметил. Не заметил и вздувшиеся вены на руках, и дрожь в пальцах. Нет, сегодня он не потратил всю свою Ци на пять точек, он потратил ее совсем на другое…
Добраться до кровати, которая приютила его снова, плеснув себе в лицо воды, — всё, чего он сейчас желал. После оглушительного исполнения желания — прикоснуться хотя бы раз — без меры времени и словно через тонкую, но стену, без надежды, что будет позволено хоть что-то ещё, большее, с уверенностью, что пора… повзрослеть. Для начала выжить.
Шань Шэ повернулся на бок и… будто и вовсе не спал, проснулся, когда тени в комнате стали длиннее и гуще, почти багровыми от заката. Его ждал ужин и чай, и томительное ожидание, которое он решил скрасить возвратом к тренировке. Теперь в тишине, одиночестве и сидя на том же месте, где он раньше стоял не один.
Его дух был утомлен и занят настолько, что мысль о Чжао, пришедшая в голову в первый раз за весь день, даже обрадовала, взбодрила, вернула к жизни. Он не просто должен, он обязан пройти испытание, хотя бы для того, чтобы посмотреть на лица тех, кто настроен против него, кто пожелает ему неудачи, кто осмеливается вводить Главу Вэнь в гнев. Он хочет запомнить их лица и пополнить их именами свой список… А пока он будет внимательно и терпеливо посылать Ци туда, где он найдет свою новую жизнь.

[nick]Юэ Шань Шэ[/nick][status]Алый Змей[/status][icon]http://forumupload.ru/uploads/001a/b5/3f/25/81069.jpg[/icon][quo]заклинатель ордена Цишань Вэнь[/quo]

Время текло неумолимой рекой, день и ночь сливались в одно русло. Небесное солнце и луна словно оставили это место, эти покои, где шла тренировка, не смея тягаться в силе с затмевающим их Солнцем Вэнь. По правде сказать, в эти дни Солнца этого было так много, что Шань Шэ сам не понимал, как еще не испепелен, лишь стоило в очередной раз остаться одному, получив перерыв, чтобы забыться тревожным сном, а после подкрепить силы едой, чей вкус он ощущал с трудом, поглощенный своими мыслями, и чаем, аромат которого царил в спальне еще долго после трапезы. До испытания оставалось мало времени, и чем меньше его становилось, тем томительней было ожидание неотвратимого, тем острее чувствовалось, что он, хоть и продвинулся, но еще не готов.
Тем вдохновляюще каждая скупая похвала, как попутный ветер, поддерживала его силы и стремление, тем проще становилось проходить каждый шаг, зная, что у него получается как должно. И тем спокойнее становилось дышать, когда… Он мог сколько угодно тереть горящее лицо и закрывать его ладонями после, боясь выпустить наружу чувства, места которым не находилось никак, стоило Владыке уйти, но когда тот был рядом, так близко, что почти касался щекой его щеки, когда его огненные пальцы блуждали по его рекам, не заботясь о том, пристойно это или нет, когда снова и снова повторялось одно и то же действие, ради которого всё это и затевалось, в те часы не было возможности не то что бы сделать лишний вздох, подумать о чем-то… несвоевременном… просто не выходило. Мысли и волнение опускались на Шань Шэ позже, когда закрывалась резная дверь, и он оставался один. В тишине.
“Пламя ничем не отлично от ци…” — повторяет он эхом в своей голове снова и снова до тех пор, пока ухо не слышит новый звук, потревоживший сам воздух в комнате.
— Старейшины клана собрались и ждут Владыку бессмертного для начала ритуала.
“Вот и всё”, — впившийся в его живот “коготь” не дал охватившему волнению ни шанса, гася его зародыш, а теперь медленно отпускал свою “жертву”.
Владыка отпустил, отступил в сторону, очевидный гнев угас, покрывшись пеплом. Вряд ли умер совсем.
— У тебя есть немного времени на медитацию и на то, чтобы переодеться, но вряд ли на сон — моя стража проводит, когда придёт время испытания.
Сон, даже если бы время и было, вряд ли придет. Зато приходит то чувство, заглушить которое он не в силах, оттого склоняется низко и почтительно.
— Примите благодарность этого ученика, — и стоит так, покуда Владыка не покидает его. И еще немного дольше... Возможно, это будут его последние слова. Так пусть последним его словом будет “благодарю”.

Ожидание сейчас не подарок, а то же испытание, оно сродни тому, что довелось испытать приговоренным к казни, разве что с единственной разницей — у него есть шанс остаться в живых.
Подумал и усмехнулся.
Нет. У этого Юэ нет ни шанса. Юэ сегодня должен умереть навсегда. Если шанс выжить и есть, то только у Вэня. Потому белые одежды он принимает как должное и ничуть не удивлен тому, потому не торопится задавать вопросы — знает, что этот не ответит, даже если бы мог. Да и вопросов не остается, всё, что будет нужно знать, он увидит и услышит сам. Потому спокойно переодевается, оставляя разве что сожаления, что не может в последний раз коснуться Хэйчжао, попрощаться с другом…
Потому, расслабленный, выходит за молчаливым адептом из покоев и идет туда, где ждет его стража, настороженная, будто ждущая подвоха, с удовольствием вдыхает свежий утренний воздух и запах близкого дождя. Он всегда знает, когда пойдет дождь… Если Небо благосклонно, оно прольет слезы по этому из Красной реки.
Небо приняло его желание — в последний раз насладиться дождем, раз уже солнцем нетерпеливые старейшины насладиться ему не дали. Небо на его стороне. Оно роняло частые крупные капли, заставляя поднимать лицо вверх и улыбаться. Одежда вскоре уже пропиталась этими слезами сполна, рукава намокли и тянули вниз, как и длиннополое одеяния, и вскоре прогулка по верхним садам, чьи красоты в темноте разглядеть всё равно не удалось, и террасам, сменилось на холод высокогорья, глоток которого лишь растравил воспоминания о доме. Говорят, последние мысли человека всегда должны быть о доме, но Шань Шэ не желал, чтобы это утром для него никогда не настало. Не смочь пройти испытание — проиграть и проиграть не только для него. Подвести учителя, нет, этого он позволить себе не может. А проиграть для себя — этого он позволять себе не хочет. Если Юэ умрет, оставшись Юэ, это выход для Юэ, того, кто верен своему роду и клятвам. Если этот Юэ продолжит жить как Вэнь… о, те клятвы продолжат жить вместе с ним, как с тем, кто остался должен Юэ. И этот долг — долг жизни. Юэ должен умереть, чтобы Вэнь смог жить… Пусть так и будет.
Принимая это, он мало беспокоился о тех, кого увели из этого места, где оставили его — следовать повелению ждать. Чуткое ухо слышит, как недоволен Владыка тем, что алтарь не подготовлен как должно, несколько слов в гулкой тишине разносит эхо по коридорам и доносит в искаженном виде, но смысл все равно понятен. Владыка говорит собравшимся старейшинам, и в его словах то, чего бы этот Юэ не услышал никогда раньше и вряд ли сможет услышать когда-либо позже, в его словах горечь и сожаление, гнев и жажда… Эту жажду трудно спутать с чем-либо… жажда свободы. Она заставляет поднять голову и слушать еще внимательнее.
— Ритуал будет проведен так, как должно — я сам его проведу.
Вне всякого сомнения, в тишине, воцарившейся следом, происходило то, чего бы сам он видеть не желал. Не сейчас. Сейчас он мог только вспоминать недавние уроки и готовиться к ритуалу, иначе сегодня жертвы будут напрасны.
— Приведите и снимите повязку.
Воздух наполнен страхом, запахом крови и ни с чем не сравнимым — вскрытых тел. Потому ли ни капли удивления не возникло, что он уже… видел всё, как зверь-охотник, носом. Тепло, пахнувшее в лицо, стоило ленте упасть с глаз, позволило быстрее проморгаться и увидеть фигуры, спрятанные в полумраке у стен, застывших живыми статуями в ритуальном порядке, алтарный камень с щедрой жатвой приношений, опустошенные тела вокруг — все это краем зрения. Сейчас он смотрел только на Владыку, чья руки и рукава были щедро измазаны в крови, а глаза горели в темноте, то ли отражая свет факелов, то ли… Шань Шэ вопреки тому, что внушал этот взгляд, не смог не улыбнуться. Даже если его учитель — воплощенный демон, он бы пошел за ним. Подумал, и сам удивился, склоняясь перед Владыкой.
Это место… Не было похоже ни на что, с чем он сталкивался раньше. В нем не было огня, как можно было бы ожидать. Это место было холодным. Холодным и мертвенно затягивающим, словно бездонная пропасть, ненасытно поглощающая любую ци. То, о чем Владыка не говорил ему раньше… Думал ли, что сам поймет, или чтобы ученик не отвлекался.
Возможно, он должен был что-то сказать, но ему не сообщили, что именно, а безмолвие не нарушает никаких правил. Оттого он продолжал стоять в смиренном поклоне, призрачно улыбаясь, и должно быть, выглядел и впрямь мертвецом.
Тени вокруг него едва шевелились. Только это выдавало в них живых людей, чьи лица были скрыты во тьме.

[nick]Юэ Шань Шэ[/nick][status]Алый Змей[/status][icon]http://forumupload.ru/uploads/001a/b5/3f/25/81069.jpg[/icon][quo]заклинатель ордена Цишань Вэнь[/quo]

Всего лишь умереть и родиться…
Возродиться подобно фениксу —  из пепла, в пламени семьи, которую ненавидел с самого детства, сжечь себя, прежнего, дотла и восстать из этого праха обновленным, стать ещё ближе к тем, кто позволил…
Улыбка не желает сходить с лица. Никогда прежде он не приближался к тем, с чего приказа или попустительства клан Байшань Гао был уничтожен. Знает ли тот, кого скрывают тени, что уже ради того, чтобы найти и отомстить, этот Юэ пойдет на что угодно? Знают ли те молчаливые живые статуи, что их дни сочтены? Теперь же, когда они стоят на пути Учителя, выбранного ему Небесами, не иначе… кто бы ещё решил возвысить подобранца, зная о нем всё? Теперь, когда он в одном шаге до перерождения, остается самое трудное — сбросить старую кожу и растянуть новую в быстром росте. Теперь каждый, кто встанет на пути его Учителя, будет отмечен печатью Алого Змея, сроку давности которой нет.
Не оттого ли его улыбка, так неподходяще случаю вызывающая, призрачно-мечтательна.
— Подойди, — звучит ожидаемо, и он исполняет волю.
Неожиданно — рука Владыки опускается на его плечо, разгоняя мертвенную ци, царящую в этом месте, окрашивая белый снег шелковых одежд кроваво-красной рекой, на миг возвращая Юэ к своим истокам.
Вот он здесь, ясно знает, кто он и откуда, ясно понимает, какую жертву приносит и зачем, отчетливо знает, что должен исполнить волю Владыки не только ради себя и Красной Реки, но и ради самого Владыки, кто выбрал себе сегодня роль проводника, чья рука не дрогнет, если ученик разочарует.
Ученик… не разочарует. Иначе и быть не может. Сомнения прошлых дней отступают под натиском жажды, которая все еще не утолена, словно жажда алтаря клана Вэнь, бесконечно затягивающая при приближении, укрепляет собственную. Словно мелодия темной стороны его души играет в унисон с этим холодным камнем в мертвой пещере, к которому он теперь так близко.
— Этот адепт ордена Цишань Вэнь избран и готов к тому, чтобы опуститься на колени перед клановым алтарем и обратиться к предкам семьи Вэнь. Он будет искать их милости, пока на то хватит его сил и решимости... и пока не получит ответ.
Думать о том, что эта пещера полна покойников, доставляло неясную радость, тем более странную, что искать милости у предков клана Вэнь, желая отправить к ним еще несколько, было настоящим безумием. Чем был раньше этот камень, чем он стал сейчас? Чем угодно, только не огнем. Если бы предки семьи могли говорить, Шань Шэ охотно бы поверил, что здесь можно расслышать их голоса, если провести тут много времени. Сколько было у него? Сколько он может себе позволить? Что будет… ответом?
Задать вопрос — невозможно, как невозможно шевельнуться, даже видя, как приближается к коже темное лезвие, оставляя порезы на запястьях, отсчитывая последние мгновения перед началом настоящего испытания.
— Второй господин ордена Вэнь проследит за тем, чтобы этот Шань Шэ не пользовался ничем запретным и был почтителен в своем обращении к духам, он встанет на страже этого духа, ищущего новую семью.
Крепкие пальцы держат за шею, охватывая легко, напоминая о том, что жизнь и смерть всегда ходят рядом. Ничем запретным он пользоваться не будет, запретное спрятано так глубоко, запечатано усилиями почти бессонных вечеров, что и сам он сейчас не ощущал хладного пламени, оставляя себе только один огонь — тот, что горел в нем день и ночь в последние три дня. Рожденное из гнева и жажды скорой мести, яростное пламя узнало свои новые берега, подчинилось, позволило ему дышать и мыслить трезво, не опасаясь, что он сорвется или выдаст свои намерения у алтаря.
У алтаря, который жадно впитывал ци всех, кто присутствовал, и особенно — жертвенную. Стоя  на коленях перед ним, Шань Шэ чувствовал этот камень как живое существо… нет, как мертвое существо, жаждущее стать снова живым. Один камень, поглотивший множество душ, несущий их отпечаток, как отпечатки сотен ладоней в засохшей глине, говорил с ним на языке, которого он не знал. Но требовал ци стократ. И соблюдения традиций.
— Этот Шань Шэ преклоняет колени перед алтарем великого клана Вэнь и просит милости у предков…
Голос его тих, но слова отчетливы, их слышно в любом уголке пещеры, незачем говорить громко, безмолвие было бы еще прекраснее. Склониться низко, чтобы разглядеть камень близко, насколько возможно, и совсем тихо изречь:
— … и наставлений.
Если предки клана Вэнь, действительно, отвечают, он бы хотел послушать. Сколько времени ему потребуется, чтобы пройти этот путь до конца? Хватит ли ему… крови?
Вязкие тяжелые капли, черные в тусклом свете, торопились смешаться с жертвенной кровью и пока ничем не отличались от нее. Но кровь его должна стать огнем… огнем, светящимся во тьме.

[nick]Юэ Шань Шэ[/nick][status]Алый Змей[/status][icon]http://forumupload.ru/uploads/001a/b5/3f/25/81069.jpg[/icon][quo]заклинатель ордена Цишань Вэнь[/quo]

Отредактировано Wen Ning (Воскресенье, 12 сентября 04:17)

Капля за каплей стекает кровь вниз, капля за каплей падает на алтарь, рассыпаясь брызгами, окрашивая шелковое полотно. Еще более мелкие, те капли, оставляют расходящиеся круги на ткани, насквозь пропитанной влагой небес, и только там, где по белому шелку проходит белая же вышивка, ровные круги искажаются, теряя свои очертания. Длится это совсем не долго. Вот уже нижний край рукавов касается щедрой жертвы — чего предостаточно здесь сейчас, так это алой краски, цепляющейся за неокропленные еще, чистые белые острова, поглощающей их словно вода в половодье, которая накрывает собой любые неровности в пойме реки, погружает их в глубину, скрывает под собой.
В какой-то момент времени влага одеяния стала тяжелой, и какой бы ни была теплой кровь, пропитавшая его одежды, остывала она быстро. Куда быстрее, чем собственная кровь успевала исходить из двух ран на запястьях, внося немного тепла в этот промозглый холод. Быть Вэнем и замерзнуть — должно быть, это самая глупая шутка, что только могла прийти ему в голову сейчас, шутка разве что заставившая горько вздохнуть и попытаться немного согреться, распаляя жар в меридианах чуть… сильнее дозволенного Владыкой. Чуть сильнее, почти кожей чувствуя, что он видит и вряд ли доволен. Слова его, звучащие у самого уха, всплывают сами собой, те самые, что звучали и раньше. Нет, он не забыл наставления, без них лежать бы ему сейчас четвертым опустошенным на полу этой пещеры… Нет, он не забыл ни слов, ни ощущений, ничего из того, что могло помочь и что могло бы отвлечь. Сейчас он разве проходит этот путь в тишине, один, сам, без подсказок и помощи, и, если получилось раз, получится снова.
Беда лишь в том, что он не был уверен в том, что ранее у него получалось то, что должно. Лишь когда мир сужается до единого алтаря, оставляя снаружи абсолютно всё вокруг: безмолвных свидетелей, холод, память, тепло руки на шее, жизнь и смерть, вращаясь только вокруг камня, его неутоленной жажды и ци жертвенной крови, лишь только в тот миг Шань Шэ почувствовал связь с тем, что, должно быть, стояло по ту сторону этой каменной плиты. Он думал, что усмирил страх. Нет… настоящее отсутствие страха даровано только мертвым, не тем, кто стоит у последней черты со спокойно протянутой рукой, ожидая, когда в ладонь чья-то другая рука положит долгожданный дар. Такому и ожидание может показаться устрашающим.
Ощутить себя тем, кого не волнует более ничего в жизни, и этот дар — тоже… На краткий миг он смог.
И проклятый камень ответил. Ответил, возвращая к жизни, заставляя сердце учащенно забиться в груди, посылая ему больше крови с каждым ударом, превращая ее в пятна, а затем ручьи тускло светящейся лавы, вычерчивая выдолбленный в плите рельеф, ослепляя привыкшие ко тьме глаза слишком ярким жаром.
Ответом на незаданный вопрос слышится, как выдох, тихое, первое за всё время, живое слово, ценнее которого в его жизни не было. Даже скупая и редкая похвала от Юэ Ван Ши не могла сравниться с этим “хорошо”. Сказал бы так сейчас… дед? Мысль промелькнула, как мышь в ночи пробежала, незаметно, но дыхание перехватило. Переродился ли он… на самом деле?
— Вэнь Жохань, второй господин клана Вэнь, принимает в семью и клан этого Вэнь Шань Шэ.
“Ну… вот и всё”, — захотелось лечь на землю и уснуть прямо здесь. Хотя бы лежать и не шевелиться. Только бы ни о чем больше не думать… Нельзя.
Его волосы тянут вверх, закручивают в узел, всё как и раньше, но куда менее торжественно, да и свидетели мертвецы. Новая жизнь, новое имя, новый гуань…
— Встань.
Он поднимается на ноги, будучи Вэнем. Это первый шаг, и сделать его он должен сам… сам. Отчего так… щемяще-тоскливо-приятна поддержка Владыки? Сейчас, когда этот вставший всем поперек горла Юэ внезапно не умер, никто не посмеет…
Не посмеет ли?
А что если и так… Лицо Вэнь Шань Шэ медленно складывается в улыбку.
Он будет ждать.

[nick]Вэнь Шань Шэ[/nick][status]Алый Змей[/status][icon]http://forumupload.ru/uploads/001a/b5/3f/25/81069.jpg[/icon][quo]заклинатель ордена Цишань Вэнь[/quo]

Отредактировано Wen Ning (Среда, 15 сентября 23:00)