Мэн Яо идёт по улицам Ланьлина, уходя дальше от центральных, дальше от ярких фонарей, дальше от любопытствующих взглядов, которыми, кажется, награждает его каждый встречный. Он, конечно, понимает, что это не так, что простым людям нет дела до того, кого сегодня сбросили с вершины лестницы Башни Кои, что они не запомнили ни имени, ни лица, да и само событие, скорее всего интересует их куда меньше, чем возможность пить то вино, которое щедрой рукой льёт Цзинь Гуаншань в честь дня совершеннолетия единственного сына, заедать рисом и целый день провести в праздности. Мэн Яо знает этих людей, он провёл среди них всю свою жизнь. Он мечтал вырваться, мечтал оказаться среди заклинателей, которые, когда смотришь снизу, кажутся едва ли не небожителями, даже если для чего-то спустились с гор в роскошные дворцы. Что таить, о роскошных дворцах Мэн Яо мечтал чаще, чем о горах. Теперь он ищет место в этом шумном переполненном городе, место, где не было бы ни одного человека с сияющим мечом и сияющим чувством собственного величия на лице, где были бы только привычные грубые простолюдины, радующиеся чужому празднику, плевать хотевшие на то, что Цзинь Гуаншань спустил с лестницы какого-то сына шлюхи.
Ищет. И не находит.
Ещё через час-другой Мэн Яо понимает, что в этом городе для него вообще нет места - в самом прямом и банальном смысле. Гостиницы и чайные забиты до отказа - в городе праздник, в городе полно гостей, в городе негде остановиться на ночь. Можно всю ночь шататься по улицам, выслушивая здравицы в честь наследника Цзинь, но Мэн Яо не в настроении. Можно выйти за ворота и попробовать найти приют у кого-то из крестьян, но боль в ноге и плече даёт о себе знать. А ещё Мэн Яо слишком упрям. Этот день должен был стать первым в этом городе, и он не станет последним: даже если придется уйти, пусть это будет завтра.
Мэн Яо идёт на окраину и находит весенний дом, который в Ланьлине, должно быть, считается недорогим. Пересчитывает оставшиеся деньги - ладно, на ужине можно сэкономить, всё равно к горлу подкатывает тошнота. Шагает через порог, не обращая внимания на взгляды (слишком много взглядов, он убеждает себя, что это лишь потому что он выглядит младше своих лет) и оценивает собравшихся сестричек. Подходит к той, что выглядит старше других -  Мэн Яо прекрасно знает, что для большинства мужчин ни таланты, ни опыт не заменят свежести и притворной невинности. Вокруг - фальшивый смех и фальшивая музыка. Режут слух так, что приходится стиснуть зубы. "Я заплачу столько, сколько стоит твоя ночь, - тихо говорит он, стараясь, чтобы монеты зазвенели в нужный момент, давая понять, что он не шутит, - если ты отдашь мне свою комнату и до утра оставишь меня в покое".
Больше он не говорит ничего, молча отступает в угол, чтобы дать ей время оценить свои шансы заработать сегодня больше, чтобы не дать возможности торговаться: он знает, сколько эта ночь стоит на самом деле. И он действительно не заинтересован ни в чём, кроме комнаты.
Через время, которого едва ли хватило бы палочке благовоний, чтобы прогореть дотла, Мэн Яо оказывается в темной и тесной комнатушке, зато здесь - наконец-то! - нет больше никого. Тщательно смывает с лица, шеи и рук грязь, стирает кровь из рассеченной брови, стараясь не обращать внимание на боль, откладывает в сторону меч и аккуратно складывает рядом верхнюю одежду, расправив незаметные складки. Затем он погружается в медитацию.

Отредактировано Jin Guangyao (Суббота, 30 октября 20:31)

Чего Мэн Яо не ожидает здесь - так это стука в дверь. Едва ли кто-то, кроме него самого, считает, что он имеет право на эту комнату. Едва ли кто-то, кроме него самого, считает, что его желание остаться одному достойно внимания. И всё же его предупреждают о том, что у него незванные гости. Предупреждают, хоть и не дают сколько-нибудь времени, чтобы хоть одеться.
То, что гостей приходится встречать в нижних одеждах, то, что имя для обращения выбрано столь же неподобающе, не унижает его, но раздражает, мешая сосредоточиться. Мэн Яо привык к порядку, к тому что внешняя сторона жизни, какой бы ни была изнанка, всегда пристойна. Даже в весеннем доме. Но, быть может, не в доме главы великого ордена Ланьлин Цзинь? В конце концов, он так мало знает о месте, куда так стремился попасть.
Кроме того, что Башня Кои щедра на милости. Это он знает. Это он сегодня испытал на собственной шкуре.
Угол губ дергается в улыбке. Не очень искренней, но она ведь не для искренности и нужна. Как раз наоборот. Улыбка это защита и самая удобная маска. Она даёт время подумать.
Мэн Яо думает о том, что слова наследника Цзинь звучат как угроза. И сразу же - о том, что этот человек не стал бы ему угрожать. Не потому что благороден и велик, а потому что в этом нет ни малейшего смысла: пробираться в худшие районы города, чтобы лично попугать? Если бы он захотел убить, убил бы сразу, захотел бы выставить из города - выставил бы, не размениваясь на слова. В крайнем случае, прислал бы кого-то, кто звучал бы убедительнее. Значит, не угроза, а что-то другое? Предупреждение? В этом смысла не намного больше, но всё-таки больше. Улыбка Мэн Яо оживает, становится заинтересованной. Он всё ещё молчит. Не потому что ему нечего сказать. Потому что он хочет понять, насколько (и почему) заинтересован в этом разговоре его вежливый гость.
Заинтересован и, похоже, даже меньше, чем в собственной безопасности. Ну или он чересчур уверен в себе. Так или иначе, в комнате, слишком тесной для троих, остаются двое.
Он зажигает свечу: увы, это единственный вклад, который может сделать в гостеприимство. Впрочем, говорят, заклинателям вовсе не нужен свет, чтобы видеть, но ему-то нужен. Чтобы внимательнее рассмотреть неосторожного молодого господина Цзинь. Или, может, любопытного? Тот, впрочем, не светится изнутри - жаль, было бы удобно - и вообще похож на обычного человека. Нет, не обычного, на богатого, на красивого, но всё равно лишь человека. Мэн Яо даже кажется, он мог бы уловить некоторое сходство черт, хотя он понимает, что это самообман - лицом он сам похож на мать. И всё же, так ли сильно отличается от него его гость?
- Мэн Яо сегодня ясно дали понять, что его отцом мог быть любой, кому хватило бы денег купить час внимания его матери. Уверенность молодого господина удивительна.
Улыбка и негромкий мягкий голос сглаживают то, что можно было бы посчитать дерзостью. Нужно было бы посчитать дерзостью, по правде говоря. Но нет, конечно, он не хотел обидеть сияющего молодого господина.
Он садится к столу, точно так же, как наследник Цзинь приглашает: так, как будто отпраздновать таким образом день рождения - в порядке вещей. А впрочем, он провёл в похожем месте каждый из своих предыдущих, это только для господина со звонким именем, кажется, в новинку.
- Молодой господин прекрасно осведомлён. Мэн Яо не ожидал такого внимания к своей особе.
Он склоняет голову в поклоне и принимает вино. В знак доверия. И потому что жизнь научила хватать то, что предлагают, и только потом решать, насколько ценна добыча. По этим же причинам он продолжает разговор. Хотя, пожалуй, есть ещё одна: вино и сладости это, конечно, хорошо, но наследник Цзинь не мог прийти только ради того, чтобы поделиться угощениями. Может быть, он и сам ещё не знает для чего, и тогда неплохо было бы подтолкнуть его к размышлениям.
- Какие же новые милости молодой господин принёс из Башни Кои? И почему тратит на это своё время и рискует репутацией?

Отредактировано Jin Guangyao (Воскресенье, 31 октября 17:07)

Яо становится весело, и он позволяет себе пропустить часть этого веселья в улыбку, делая её шире.
- Молодой господин беспечен и многое упускает из виду.
Вскоре, однако становится не до веселья. Взлёт холёной руки, прикосновение - Мэн Яо совершенно не ожидает этого. От вливающегося в кожу золотого тепла он подаётся назад так, как мог бы от удара. И сам не понимает, отчего. Страха нет, страх вообще слишком редкий гость, чтобы принимать его во внимание. Непонимание - хуже. Ожидания не соответствуют действительности, и это в очередной раз ломает порядок вещей.
Разумеется, у гостя есть свои мотивы. Чтобы прийти, чтобы унять боль, чтобы рассказать то, что он рассказывает. Но они мучительно неочевидны, и Яо, прищурившись, заглядывает в глаза не-брату, отражая его внимательный взгляд, чтобы извлечь истину из глубин зрачков. Он не любит не понимать.
- Мэн Яо понимает... Понимает госпожу Цзинь.
Эту госпожу - да. С ней всё просто. Она мало чем отличается от кошки, которая готова убивать и умирать за новорожденное потомство. Она мало чем отличается от Мэн Ши, спускавшей все свои деньги, всю свою жизнь на то, чтобы защитить сына, чтобы осветить его путь, хотя бы на несколько шагов вперёд. Легко идти к цели, когда она так ясна, что затмевает своим светом всё вокруг, здесь уже не до выбора средств. Это Яо понимает тоже, знает, что такое цель, не собирается отступать даже после этой сокрушительной неудачи, хотя пока и не знает, что будет делать дальше. Но точно знает одно.
- Мэн Яо не уйдет из города сегодня.
Это даже не смелость на грани глупости, это глупость за гранью, но это кажется важным. Госпожа Цзинь - опасный враг, и у неё есть значительный мотив: если глава клана признает ублюдка, не окажется ли тот старше его законного сына? Никто не спросил его о часе рождения, прежде чем толкнуть со ступеней. Возможно её немного успокаивает то, что Цзинь Гуаншань дал понять всей Поднебесной: сыну шлюхи нечего делать в Башне Кои. Но, если Мэн Яо читает госпожу правильно - а в этом он уверен - это никогда не успокоит её окончательно. Да, противостоять этой женщине и её жажде контроля будет непросто. Но есть другой противник, выступить против которого важнее. Мэн Яо придется противостоять судьбе, и первый шаг: не уйти из города сегодня.
Впрочем, он не планирует объяснять всё это золотому господину, лишь, допив вино, складывает руки в жесте признательности и кланяется.
- Мэн Яо не хочет выглядеть неблагодарным, но боится, что ничем не может отплатить молодому господину за участие.
Мэн Яо не умеет прощать долги. Он всегда ведет счёт: чужим и своим в равной мере. Свои он не любит, и это заставляет задуматься теперь всерьёз. Задуматься о том, как он может этот долг отдать. Вино - сладкое, крепкое, цветочное, вино, похожего на которое не попробуешь в юньпинском борделе, - шумит в голове: надо было поужинать. Мэн Яо пытается ухватить ускользающие мысли и, наконец, находит одну, которая кажется ему подходящей.
- Разве что одним незначительным советом. Пусть молодой господин будет осторожен. Женщины в этом доме знают, кто занимает эту комнату сегодня и достаточно наблюдательны, чтобы догадаться, кто стал в ней гостем. Подкрепленная свидетельством нформация о том, что наследник Башни Кои ходит в бордели, чтобы встречаться с мужчинами, может дорого стоить и дорого обойтись в последствии. Благородному и великодушному молодому господину Цзинь следует подумать над тем, как остановить её распространение.

Или - привычно предоставить решить эту проблему матери.

Отредактировано Jin Guangyao (Воскресенье, 31 октября 23:12)

Мэн Яо смотрит, не скрывая ни удивления, ни любопытства. Почему бы не сбежать прямо сейчас? Почему бы не отказаться от цели, от того, к чему шел всю жизнь, из-за того, что с первого раза достигнуть её не получилось? Он пробует эти вопросы на вкус вместе с вином, разворачивает их разными гранями, рассматривая блеск, но так или иначе, они звучат для него совершенно бессмысленно. Цзинь Цзисюань однажды должен будет возглавить свой клан и орден - ведь бессмертные вовсе не бессмертны, даже если очень осторожны - и вот, будущий глава спрашивает его, может ли что-то быть дороже одной жизни и, в свою очередь кажется не менее удивленным - как можно не понимать такие простые вещи! Мэн Яо нравится это, по-настоящему нравится. Как будто эта умозрительная гора святых стала еще немного ниже благодаря Цзинь Цзысюаню. Наконец он склоняет к плечу голову.
- Есть дела важнее. Разве этому не учат в великих орденах?
Он до боли, которая намного сильнее той, что от падения, хочет знать, чему учат в великих орденах. Взглянуть на книги, услышать наставников, но больше всего - жить в окружении этих знаний, впитывать кожей то, что не написано и не высказано. Не сейчас, - говорит он себе, - время ещё придёт. Но это почти не помогает. Он понимает, что времени исчезающе мало, что даже то, которое он потратил, чтобы добраться до Ланьлина и то, что потратит, чтобы выбраться отсюда - большая потеря. Сейчас перед ним заклинатель, не просто, а наследник великого клана, и он почти решается задать несколько глупых вопросов, просто чтобы удовлетворить своё любопытство, даже зная, что его поднимут на смех - это будет всего лишь ещё одно падение.
Он почти решается, но Цзинь Цзысюань успевает со своим вопросом раньше.
- Что? Нет, это...
Это всего лишь незначительный ушиб, - собирается сказать он. Но молчит. Благородных ранений Мэн Яо в жизни не досталось, но драки на улицах Юньпина не редкость, да и с лестницы падать приходилось, и он чувствует, что на этот раз всё не обошлось так же просто. Может быть, что само не пройдет. Пусть главные истоки его упрямства совсем другие, но наследник Цзинь ничуть не менее упрямо ищет причину, и нет поводов не отдать ему эту.
- Думаю, рёбра повреждены, - наконец буднично признается Мэн Яо и кивает.
Кроме прочего, ему попросту интересно, на что способны заклинатели. Болтают, что могут исцелить любую рану наложением рук, что даже со сквозной дырой в животе могут встать на ноги и завершить бой. Яо никогда не мог всерьез поверить в эти россказни и похожие, но всегда хотел. И теперь его голос спокоен, но взгляд с каждой минутой напитывается жадностью: один из этих почти что небожителей теперь перед ним, пусть не старше него самого, пусть он будет неопытным, слабым, но пусть только будет настоящим.
Мэн Яо хочет знать. Хочет видеть, хочет чувствовать.
И если для этого надо есть - он будет есть, хотя вино так переполняет пьяным пряным ароматом, что голоду, кажется, не остается места. Только кажется, конечно. Еда перед ним больше похожа на произведение искусства, а не на еду. Мэн Яо берет палочки и, не задумываясь, отправляет что-то в рот. Потом ещё. Ну и что, что слишком быстро и не слишком изящно - вкусно. Впрочем, он вскоре останавливается, хоть и бросает на неопробованную еду краткий, но полный сожаления взгляд. Как и было сказано, есть вещи важнее.
Его предупреждение отвергнуто, как и любая другая возможная помощь, и Мэн Яо пожимает плечами почти равнодушно, хоть этот жест плохо сочетания с заинтересованным взглядом.
- Хорошо.
Он всё ещё не понимает, он всё ещё желает понять. Уверен, что мог бы оказаться полезен, но, раз его благодарность не нужна,  более не считает себя должником. И когда он вернётся - Мэн Яо уверен, что это произойдет, всё ещё уверен в своей цели - счёт будет открыт уже другой, с чистого листа.

Будь он адептом, его дела были бы важны, но простой смертный не может дотянуться ни до чего более ценного, чем жизнь. Это - как бочка ледяной воды на голову. Это оскорбительно. Это чистая правда. Но именно поэтому есть вещи важнее. Те, ради которых можно разыграть свою жизнь как ставку. Мэн Яо презирает бессмысленность и мелкие цели. И конечно он не собирается умирать ни сегодня, ни вообще, даже если всё против него. Тем выше будет выигрыш.
Другой орден - да, пожалуй, другого выхода и нет. Не из-за госпожи Цзинь, из-за того, что намного сильнее. Время.
- Четырнадцать, - он болезненно кривится. Не от боли, от понимания того, сколько времени упущено. Когда он найдет место, где сможет совершенствоваться, он скажет, что двенадцать. Он будет выглядеть очень удивленным, если нему скажут, что он выглядит старше. И он догонит эти несколько лет, чего бы ни стоило.
Другой орден - но выбрать надо разумно. Достаточно нуждающийся в адептах, чтобы возиться с тем, кто так много упустил. Достаточно сильный, чтобы не подвести потом всю жизнь, пытаясь заработать на горсть риса. Достаточно удаленный, чтобы там не слышали имени Мэн Яо. Достаточно... Это вообще может быть один и тот же орден?
Голова кружится. От вина, мыслей, необходимости принимать жизненно важное решение быстро. От того, что все эти сказки про способности совершенствующихся прямо на глазах становятся такими материальными.
Следит за руками - бесполезно. То, на что способен его гость - не в руках, этого не заметить. Только тепло, разливающееся под кожей, только очередной вдох, не приносящий вдруг тупой боли, к которой почти привык. Он подносит руку, как будто может прикоснуться к золотистым проблескам, которые в темноте этой комнаты кажутся неуместными. Но - не может, конечно. Вместо этого касается пальцами чужих пальцев пальцев и тут же убирает руку.
Мэн Яо не благодарит, быстро усвоив, что в его благодарности нет нужды. И не уверен в том, что испытывает именно благодарность, а не жгучую зависть, которой как будто что-то наконец дало ход. Или жадное любопытство на грани приличия. Или что-то ещё, не испробованное ранее и неназванное. Или понемногу от каждого из этих чувств.
Разбираться некогда. И, наверно, незачем - всё равно придется уйти. Быстрее, чем хотелось бы.
Об этом напоминает голос и негромкий удар в дверь. Мэн Яо остаётся на месте, только успевает сунуть ноги в сапоги и надеть на плечи верхнюю одежду - найти потом другую будет не так просто - пока его гость отдаёт необходимые распоряжения. Он, должно быть, выглядит рассеянно, когда послушно кивает вместо ответа: о да, он согласен не убивать этих людей, раз молодой господин просит. И согласен не умирать, чтобы не омрачать молодому господину праздник. Значит всё-таки побег.
На крышу далеко под ногами он смотрит с сомнением, но выбора нет. Меч в его руках - хорошее добротное оружие, но это не меч заклинателя, и никаких духовных сил, чтобы встать на него и взмыть в воздух, у Мэн Яо, несмотря на долгие медитации и тренировки, никогда не было. Он прыгает - резко выдыхает от боли в ноге, но не может не заметить, что рука после того лечения уже вполне послушна - оглядывается. Дом стоит именно так, как он запомнил. Рядом другие, но, предупреждая возможный план наследника Цзинь и дальше уходить по крышам, он кивает совсем в другую сторону.
- Сюда. В толпу.
Там - шумная улица. Там, несмотря на поздний час, много людей. Там они могут стать незаметными, повторяя неровный шаг, праздное шумное веселье. Мэн Яо нетерпеливо оглядывается. Если золотой господин не побоится грязи, лучшего пути не нужно будет и искать.

Маски хороши всегда. Всегда уместны. Всегда преображают не только того, кто их носит, но и весь мир вокруг. Или делают его настоящим? Разница не так уж велика. Свою новую - яркую и хрупкую - он надевает быстро и охотно. Вторая скрывает лицо не-брата, куда более приметное, еще и с обличающей точкой на лбу. Тому это кажется забавным. Яо понимает, что и ему - тоже кажется. Это игра, и играть с собственными страхами - заманчивее, чем можно было бы представить. Этого, пожалуй, хватило бы, чтобы продержаться в городе до рассвета, но у Цзинь Цзысюаня другие планы. Он торопится и в спешке опять упускает детали.
- Мэн Яо нечем заплатить за обучение.
Без денег клан У, каким бы скромным ни был, едва ли будет рад помочь. Разве только для того, чтобы выслужиться, передав его в руки клана Не, чтобы те, в свою очередь, вручили его голову в красном резном ларце госпоже Цзинь, раз уж она так жаждет заполучить этот сувенир. Мэн Яо ничего не знает о политике среди заклинателей, но подозревает, что, как и в обычной, такие как он легко становятся разменной монетой. Такие, как он, такие, как эта девочка, которой - даже если она ещё сама ни разу не называла её - он тоже видит цену. Слегка пошатываясь, он опирается сперва на какого-то прохожего, за что получает (сегодня этому даже не удивишься) не пинок, а дружеский хлопок по плечу и совет возвращаться домой, а потом на куда более устойчивую, прикрывающую спину, стену. Пожимает плечами, наблюдая за этой сценой - скучно - хотя девчонке, конечно, нравится. Нравится ли молодому господину из башни играть с чересчур лёгкой добычей, он не видит за маской, да и не пытается увидеть. Важно то, что наследник Цзинь так быстро и легко вписывается в гуляющую толпу, что его не отличить от простолюдина.
Совсем не отличить, даже тому, для кого это - вопрос жизни и смерти. Но наемник, похоже, не собирается заглянуть под маску, не собирается усомниться, он просто хочет решить проблему быстро и радикально. На мгновение - нет, на половину, на четверть мгновения - Мэн Яо замирает, успев лишь поймать отблеск мысли: что если? Что если глава Цзинь лишится единственного законного сына, будет ли он так же легко разбрасываться остальными? Слишком мало времени, чтобы обдумать всерьёз. В оставшуюся часть того самого мгновения Мэн Яо отлипает от стены, переносит вес на здоровую ногу и, не вынимая меч из ножен, снизу вверх впечатывает его рукоять в основание черепа убийцы. В следующий же момент его ноги подгибаются под весом оседающего тела.
- Так глупо забывать о том, что за спиной...
Он всё-таки делает шаг и ещё один: надо увести в сторону дорогого друга, который набрался...до пляшущих драконов, не меньше. Кто-то смеётся и показывает пальцем, Мэн Яо кричит что-то бранное в ответ, и смех становится громче, но к нему быстро теряют интерес - разве здесь одни такие? Свою ношу он сбрасывает поодаль, прямо в февральскую грязь на обочине. Сам присаживается рядом, чтобы отдышаться, поднимает голову, находя взглядом дракона. Так жаль, что маска скрывает это лицо: взглянуть бы сейчас в глаза золотому наследнику...
- Молодой господин не хотел убивать.
Нет, этот не мертв, Яо знает, куда бить: возможностей изучить человеческое тело - своё и чужое - у него было хоть отбавляй. Так что убийца жив и, скорее всего, скоро сможет подняться на ноги, отделавшись головной болью. Если ничего не предпринять. След он, конечно, потеряет, но надолго ли?
- Но можно сделать так, чтобы этот господин ещё нескоро добрался до того, кто ему заплатил, - задумавшись над выбором способов, он легко постукивает пальцами по рукояти меча. Много крови быть не должно, это вызовет переполох, но если аккуратно повредить сухожилия на ногах... Или... - Или, добравшись, не смог ничего рассказать.

Мэн Яо молча пожимает плечами. Сколько необразованных людей видел в своей жизни Цзинь Цзысюань? Сколько из них задержали на себе его внимание дольше, чем на мгновение? Понимает ли, что написать что-то связное могут единицы, и чаще всего те, кому не нужно было учиться ремеслу?Даже если это ремесло убийцы. Хотя, поручиться за неграмотность того, кто лежит перед ним, он не смог бы: в конце концов, убийца из этого человека получился так себе, может, как раз потому, что отвлекался от своей учебы на иероглифы.
- Не он враг Мэн Яо, - а впрочем, великодушное позволение он принимает к сведению, пусть оно касается совсем другого человека, но слово сказано. - И куда опаснее для клана Цзинь, чем для него.
Лучше бы убить. Прямо сейчас вжать голову в ту самую лужу, дождаться, пока перестанет дышать. Ничего примечательного в том, что тело очередного пьянчужки найдут поутру, в том, что одним неосмотрительным наемником в Ланьлине будет меньше. Но наследник Цзинь так и не изъявляет желания закончить это недоразумение здесь и сейчас, и это Яо тоже запоминает, добавляя небольшой штрих к изображению лица, теперь скрытого маской. Одной или другой - значения не имеет, так что он без лишних споров становится драконом. Потом так же послушно поднимается на ноги, с сожалением смотрит на начавшее шевелиться тело, крепче перехватывает меч и уходит вслед за человеком, который, похоже, всерьез решил посвятить вечер его спасению. Это, как ни посмотри, как минимум интересно.
Мысль вернуться в башню красива, изящна, добавляет ещё один лян на чашу зависти. У золотого наследника есть много ключей от резиденции клана, у Мэн Яо нет ни одного. Разве у него меньше прав? Только потому что его матери не понадобилось отбивать поклоны в храме предков, чтобы привлечь внимание главы клана? Теперь один его сын по-хозяйски ходит по галереям и садам Башни Кои, а второму снисходительно позволяют спрятаться в её подземельях. Эта зависть, впрочем, не из тех, что рождают ненависть. Только холодную решимость: он должен добиться того, на что имеет право. Должен - не сегодня, не завтра, но обязательно. Если Мэн Яо и даёт себе какие-нибудь опрометчивые зароки, то это вовсе не зарок не возвращаться, совсем наоборот. И под маской он беззвучно смеётся - тому, что Цзинь Цзысюань понимает его ничуть не лучше, чем он понимает Цзинь Цзысюаня. Не понимает, не доверяет, не допускает даже мысли о том, что Мэн Яо ничуть не хуже его самого. И всё же ведёт, и всё же не выводит за город, туда, где дальнейшая судьба случайного и нежелательного знакомого не сможет испортить ему праздник. Нет - он пытается помочь. По-настоящему помочь. Объяснить, почему его помощь не может быть ещё щедрее. Но Мэн Яо не тревожит вопрос о том, почему его не доставили в нужное место тотчас же, на мече и при личном сопровождении наследника Цзинь.
- Не этот.
Другой вопрос беспокойно зудит где-то в виске, заставляет идти вслед, чтобы получить ответ, пусть даже не сегодня. Идти безропотно, идти с завязанными глазами, идти, полагаясь на слово и на то, что у молодого господина есть игры поинтереснее, чем, спасая, убить своими руками.
Он нащупывает ногой ступени: первая, вторая. Он слушает угрозы - третья - тут же усыпанные хвалебными речами. Четвертая уже других. Что забавнее: быть вооруженным гостем или пленником при мече? Пятая устойчивая - если золотому господину это нравится, он побудет и тем, и другим. Шестая очень высокая. Мэн Яо умеет носить маски, и они ему нравятся, так почему бы и нет? Он понимает, на каком слове должен испытать страх, а в каком - увидеть проблеск надежды. Ступает на седьмую и пытается заставить себя почувствовать всё это, но чувствует лишь, что восьмая неровная, как будто была разбита и сложена заново наспех. Девятую пропускает, едва не оступившись, инстинктивно вытягивает руки, чтобы найти опору - не находит ничего. Ничего, зато под ногой появляется десятая, а после неё - ровная земля. Здесь можно - не остановиться - задержаться. Здесь можно поднять руку и снять с лица маску вместе с повязкой, закрывающей глаза. Может быть, нельзя, но он всё равно делает это.
- Если Мэн Яо найдёт учителей, он станет сильнее, чем все эти адепты, о которых говорит молодой господин. И полезнее. Но разве этого достаточно? Разве молодой господин не разделяет мудрых опасений госпожи Цзинь?
Цена - совсем другое дело. Понятнее, проще, чем игры в благородство. В это он готов поверить. Но там где есть цена, и без торга не обойтись. Нет, не сбивать её, она не так уж высока, вполне по карману. Лишь понимать, за что платит.
- Эту цену Мэн Яо готов отдать. Но, чтобы клятва не была пустыми словами, должен сначала знать, какие цели ставит перед собой молодой господин, и какие средства их достижения подразумевает.

Отредактировано Jin Guangyao (Воскресенье, 7 ноября 01:32)

Молодой господин мягко стелет. Чересчур мягко, на вкус Мэн Яо. Манит великолепными возможностями, не обещая напрямую, и не забывает добавить к каждой "если". Он уже представляет себя во главе клана и ордена, - понимает Мэн Яо, - и представляет не впервые. Возможно, испытывает при этом легкий укол совести, а может быть и нет, смиренно принимая естественный ход вещей. Так или иначе, удивительна уверенность для того, кто не знает, кем станет. Ещё более удивительно рвение, с которым он готов взращивать для себя верного не-брата, не зная, кем станет тот. Они знают. Оба знают. Может быть, далее одно и то же. Эта игра мало отличается от того, как заигрывал наследник с попавшейся под руку девчонкой. Мэн Яо молчит и размышляет о том, хватит ли ему таланта, чтобы продемонстрировать ту же искреннюю веру в драконов, исполняющих желания. Хорошо бы - вера так покупает...
Мэн Яо замечает, что и сам готов купиться - не на щедрые полуобещания - на всё то же доверие. Пусть оно стоит на зыбком фундаменте, который сам наследник называет "мне нечего опасаться", пусть это лишь крупица, - он не помнит, чтобы когда-то получал больше. И сложно представить, что это не обман, так же сложно, как представить мотивы, которые заставили бы золотого наследника расточать ложь. Мэн Яо ещё несколько мгновений ожесточенно спорит с собой, потом не сдерживает короткий смешок.
- Как лишить того, чего нет? Или молодой господин подразумевает, что у Мэн Яо уже есть право голоса?
Он спускается намного осторожнее, чем поднимался этим утром по другим ступеням: жизнь учит быстро и беспощадна к тем, кто не усваивает уроки. Повязки на глазах теперь нет, но, как и раньше, идти приходится наугад. И на голос. Если это демонстрация того, как ему придется идти и дальше - идти за клятвой и за тем, кто её требует - плохо. Одно дело - служить, другое - быть инструментом в чьих-то руках. Того или другого на самом деле хочет от него Цзинь Цзысюань, не понять. Может быть, он не знает и сам, может быть не считает это важным. Но это важно. Одно - имеет смысл. Другое - ничем, по сути, не лучше судьбы, которую любезно подготовила для него госпожа Цзинь.
- Если так, Мэн Яо позволит себе заметить, что семья молодого господина очень велика. Может ли он поручиться, что пути не разойдутся? Что каждый из них понимает благо ордена так же, как понимает его молодой господин?
Он, в общем, тоже хочет помочь. Теперь не в знак благодарности. Вообще - не в знак. Не-брат ему интересен, может быть, полезен тоже, наверно, но первое - наверняка. Эта игра куда как более захватывающая. В этой игре можно быть соперником и соратником одновременно.
Он делает первый ход осторожно, предлагая подсказку, аккуратно вычеркивая лишние слова, добавляя нужные и заменяя неустойчивые. Предлагая опору там, где может оступиться человек, который идёт в кромешной тьме с завязанными глазами. Они ведь оба идут. И знание дороги - не всегда преимущество. Принять клятву или потребовать другую, убрать фигуру с доски или найти ей место, - этот ход не за ним.
- Мэн Яо клянётся не злоумышлять против молодого господина Цзинь, поддерживать его на его пути. Мэн Яо приложит все усилия для процветания ордена Ланьлин Цзинь... когда получит те знания и ту силу, которых желает.