Обида - это, наверно, самое странное слово, которое можно применить к главе Вэнь. Во всяком случае, именно оно заставляет мысли выйти из очевидной колеи. Когда дело касается этого человека, предположить можно вообще всё что угодно, а вот угадать...
- Или решил, что смерть - это слишком милосердно. Или не захотел оставаться в некрополе до тех пор, пока его не найдёт следующий глава Не, который принесёт туда Бася.
Так или иначе, не только Вэнь Жохань даже после последнего удара считает Мэн Яо своим учеником. Мэн Яо тоже считает себя учеником Вэнь Жоханя, и это то, что он не планирует скрывать даже ради безупречной репутации. Ученик и убийца своего учителя - в конце концов, это пятно на ней может считаться и наградным знаком.
- У тебя нет права осуждать меня. Ни у кого нет.
С этим ни голос, ни уверенность его не подводят, но, видимо, только с этим, если остальное заставляет не-брата зайти в воду и помочь. Ладонь непроизвольно выгибается навстречу прикосновению, и Яо усмехается: он недооценил свою усталость, если не может контролировать себя в таких простых реакциях.
- Сюань-гэ, похоже, считает Мэн Яо беспомощным.
В какой-то мере не-брат даже прав в этом. Не зря он решил остановиться здесь - добраться до города сил, скорее всего, не хватило бы. Когда их запас невелик, приходится привыкнуть отмерять правильно. Но признавать слабость - настоящую, а не притворную - Яо привыкать не хочет.
Руку он, впрочем, не отнимает, и по другой, на его плече, лишь скользит взглядом. Этот разговор, конечно, не закончится обсуждением того, где остановиться или как добыть новую одежду, спорить ещё и на этот счёт глупо.
Мэн Яо следит за текущей по коже водой, такой же прозрачной, так же не затрагивающей то, что хочется смыть. Звуки реки и ночного леса переплетаются с голосом Цзинь Цзысюаня. И за тем, и за другим стоит намного больше того, что можно услышать. И то, и другое остаётся для Мэн Яо лишь успокаивающими и прикрывающими всю полноту истины звуками. В самом деле - ничего больше.
Он делает глубокий вдох. Сомнения не-брата тоже не кажется искренними, но, в любом случае, они требует противовеса. Что ж, для этого уверенности хватает, несмотря на всю усталость. Цзинь Цзысюань не знает, Мэн Яо знает наверняка.
- Это не имеет значения. Он тебе не нужен.
И на этот раз он действительно имеет в виду именно то, о чем говорит, оставляя торг, скрытый намеками и туманными смыслами, на другое время. Однако это всё равно, пожалуй, требует пояснений. Смогут ли они быть убедительнее, чем несколько лет назад, когда всё то, что сейчас стало реальностью, было лишь безумной возможностью? Мэн Яо готов рискнуть.
- Когда-то давно гэгэ рассказывал красивые сказки о чистоте сердца и разделенной ноше меньшего зла. И если теперь он не хочет рассказать новые, то разве не удобнее мне будет держать ключ в своих руках, когда господин Цзинь будет держать в своих власть над сильнейшим орденом?

Отредактировано Jin Guangyao (Воскресенье, 9 января 23:22)

Цзинь Цзысюань послушно выбирает новую сказку, и рассказывает её точно так же, как ту, старую, как будто и нет никакой разницы, как будто она всегда была такой, как будто он не вывернулся только что из ловушки его собственных, давно сказанных слов, как будто никаких слов никогда и не было. Это Мэн Яо не нравится - совсем не потому что из ниоткуда вдруг вынырнули совсем новые резоны, и артефакт опять нужен не-брату - уже совсем по другим мотивам, но очень нужен. Даже не потому что сказка о любви хуже сказки о братстве. Это не нравится ему потому что, он уверен, ход мог бы быть изящнее. Должен был быть.
Но слушает он внимательно, не упуская деталей, может быть, надеясь расслышать в этих словах, что вообще такое эта любовь. Такому не учат в весеннем доме, и Яо всегда было любопытно, чем же она так ценна, что кто-то готов отдать за нее и жизнь, и даже больше. Но чем дальше, тем очевиднее, что для разъяснения этих тонких материй он выбрал не того расказчика. Выслушав, подходит ближе, присаживается рядом с огнём, но смотрит поверх пламени, слишком малого, чтобы согреть или осветить, достаточного, чтобы добавить путаных теней.
- Если Сюань-гэ приравнивает любовь к желанию присвоить, он и сейчас знает о ней столько же, сколько Мэн Яо знал в свои пять.
Он тоже, разумеется, не осуждает. Может быть, любовь и в самом деле лишь другое, красивое название для жажды обладания - с тем, что это чувство может менять местами небо и землю, не поспоришь. Но тогда и цена ей...
- Цена есть. Эта цена - шесть лет.
Огонь потрескивает очень тихо, но так заманчиво, что просто невозможно не протянуть руку. Может быть, не согреться, но впитать немного его силы, которая иначе была бы бессмысленно потеряна. Мало что в мире хуже бессмысленности, даже если бы на небо вернулись девять солнц, стоило бы протянуть руку к этому огню и взять немного, только для того, чтобы не пропадало зря.
Небо не может сейчас похвастаться ни одним солнцем, и Мэн Яо холодно - да,это правда, он потратил слишком много. Приобрёл тоже немало, но сейчас это отчего-то не согревает, и он придвигается ещё ближе, как будто огонь от этого сможет гореть жарче. Как будто может победить усталость. Как будто поможет сказать то, что уже начато и надо лишь довести до конца. Но ведь и правда - помогает.
- Мэн Яо отдаст молодому господину талисман, молодой господин забудет о том, что Мэн Яо когда-то приходил к Башне Кои. Лучше всего - вообще забудет о Мэн Яо.
Цену, конечно, придется платить обоим, но, как бы ни казалось раньше, не все пути ведут в Ланьлин. Есть и другие. Расчёт, в общем-то прост: сейчас названная цена не настолько велика, чтобы считаться неподъемной. А если оставаться и слушать сказки, даже такие увлекательные, ещё несколько лет, - вырастет. Взгляд от взгляда не отвести, а он и не пытается. Заглядывать в это зеркало, которое редко отражает истину, но которое бывает, как сейчас, так маняще прозрачно, как будто и вовсе ничего не скрывает, Яо нравится. Одна из тех вещей, потеряв которые он, пожалуй, даже будет жалеть. Но - цена ведь есть у всего, не так ли?
- Величайшая беда любого человека - владеть сокровищем. Две беды - это чересчур даже для блестящего наследника Ланьлин Цзинь.

Отредактировано Jin Guangyao (Суббота, 8 января 19:50)

Это выходит не очень смешно, но Яо всё равно смеётся, хоть и неслышно.
- Об этом Сюань-гэ едва ли мог найти худшего рассказчика: Мэн Яо и сейчас предпочел бы знать о ней только то, что знал в пять.
Этот разговор, этот торг можно было бы вести так же неспешно, такими же обходными путями хоть до восхода, и не прийти ни к чему или прийти наконец. Но Цзысюань выбирает другой ход, и лезвие непрошенных воспоминаний вспарывает кокон спокойствия и усталости. В солнечном свете, в свете войны, казавшейся бесконечной, смехотворно грандиозных планов и совершенно по-другому грандиозных возможностей эта игра казалась занимательной и приятной. Сейчас заставляет до боли прикусить губу и слушать молча, не отводя взгляда, только сильнее сжимая зубы, когда пальцы проходятся по лицу. Слова и прикосновения - то оружие, которым молодой господин Цзинь владеет ничуть не хуже, чем Суйхуа, а взгляды вообще достойны отдельного упоминания. Будь Мэн Яо одним из тех ласковых друзей, которых упоминал Цзысюань, он, должно быть, согласился бы и на эту цену. Но этого давно уже мало. И полуобещаний насчёт библиотеки, как будто все ключи уже у него в руках. Но это даже ее торг, не-брат просто хочет получить всё, и не просто хочет - уверен, что так оно и будет. Разве это не повод злиться? Мэн Яо не уверен, что это именно злость мешает теперь дышать. Но отдать то, что золотой наследник называет игрушкой - после всего, что сказано и сделано - мешает она.
- Да, верно, Сюань-гэ не привык выбирать. А о том, что ему могут отказать в такой трепетной просьбе, даже думать не случалось.
Ему приходится замолчать моментально, сомкнуть губы, не высказав всего, что не стоит высказывать. Замолчать, чтобы не выдать запнувшееся об издевательски безразличную ласку дыхание. Усталость, как назло, не притупляет ощущения, а обнажает их, срывает обычный защитный покров приличий. Поэтому и остаётся лишь ненавидеть: эту усталость, ненавидеть слабости своего тела, ненавидеть этот взгляд, который как на ладони видит их или, может, просто предугадывает. И не просто оставляет знание себе - демонстративно вытаскивает наружу. Остаётся лишь ненавидеть - и радоваться, что на этот раз в руке нет вертела, иначе не стал бы предупреждать аккуратным уколом, сразу вогнал бы в горло так глубоко, как смог бы. Давая свободу чувствам, о которых золотой наследник так небрежно упоминает, со всей сентиментальностью, на которую только способно его нежное сердце. Так же точно, не разрывая взгляда, Мэн Яо перехватывает пальцы где-то под ребрами, скользит своими чуть вверх, останавливая на чужом запястье, там, где зметнее всего удары пульса, и там где точка, успокаивающая сердце, если воздействовать на неё правильно, может заставить этот ритм замолчать. Это пока не угроза, только иллюзия контроля - единственная возможная опора, сколько ни воображай себе другие.
- Тебе не нужен талисман. Если ты уверен в обратном, тебе не нужен Мэн Яо и его бестолковое мнение. Ради этой желанной игрушки мне приходилось делать выбор столько раз... Я сделаю за тебя и этот, если ты сам не способен.