Кажется, его отправляли с Цзынь Цзысюанем в его комнату, чтобы он показал свои таланты (разумеется, бесконечные и великолепнейшие, но увы, не включающие в себя способности к заклинательству) и возможно даже подружился. Что это такое и чего ожидают от него, Цзыюань понял плохо, но на всякий случай был любезен и старался вести светские беседы, которые, как он предполагал, должны вести высокородные господа. Увы, либо высокородный господин был еще более образованным, чем Цзыюань мог вообразить, и предпочитал мыслить о высоком, нежели поддерживать разговор, и послушный сын несколько отчаялся. Отец будет ему очень, очень недоволен, если ему не удастся добиться хоть каких-нибудь успехов!
Честно говоря, он был не очень старательным учеником, да и язык у него был подвешен паршиво, так что в какой-то момент Цзыюань понял, насколько он близок к провалу, а потому начал подливать молодому господину вино. Вино было хорошее, но ланьлинское, так что даже похвастаться достижениями в виноделии семьи Мо Цзыюань не мог. Вместо этого он пытался придумывать тосты покраше и подлиннее, надеясь отвлечь Цзинь Цзысюаня от собственного невежества и хоть по пьяни, но хоть какой-то контакт завязать!
Ему стоило бы учесть, что ланьлинское цветочное вино куда крепче их домашних фруктовых настоек, но право, кто бы мог подумать, что благородный молодой господин так горазд хлебать чашу за чашей, куда только влезло и как не помешало все благородство воспитания? Он потерял момент, когда выпитое все же выключило его, просто в какой-то момент молодой господин Мо осознал, что ему невыносимо жарко, не очень-то удобно лежать и кто-то усиленно возится под боком.
Женщин в постель Мо Цзыюань давненько не брал, слуги еще не обнаглели настолько, чтобы его будить, а тем более лезть под бок, о других вариантах думать не хотелось. Поэтому он сначала на всякий случай пнул в направлении шевеления, а потом сел, гневно взревывая на наглеца:
- Ты, нахал, кретин, псина шелудивая, какое право ты имеешь тревожить мой... - уже открыв глаза Цзыюань осознал, что это не его спальня, а память наконец услужливо подкинула, чем закончился вчерашний вечер. По крайней мере до того момента, который он еще помнил. Он торопливо осекся и поклонился. - То есть приветствую молодого господина Цзинь!
Голова, должно быть от постоянных раскачиваний вверх-вниз, начала немилосердно ныть, начиная с висков. Что еще хуже - Цзыюань наконец начал соображать, и результаты ему не понравились. Он торопливо проверил, на месте ли его штаны, потом прикинул, какой результат понравился бы отцу больше, и вздохнул, угодливо заулыбался. - Надеюсь, сон молодого господина был сладок и спокоен. Не снизойдет ли высокородный господин к этому недостойному? - ох, как Цзыюань не любил все эти ритуальные самоуничижения, но тут ведь как, ниже поклонишься - больше получишь. Гордецы же питаются своей гордостью. - Не подскажет ли молодой господин Цзинь, во сколько пробуждается башня Кои ото сна?
Меньше всего ему хотелось бы униженно объяснять, что он не причинил никакого вреда наследнику клана Цзинь,в чем он не был уверен совершенно, и вообще опасался прислушиваться к себе. Вот Мо Сюаньюй например вернулся отсюда обрезанным рукавом, кто знает, чем горазды заниматься местные молодые господа в подпитии? То есть отец его наверняка не осудит особенно - что мог сделать скромный Мо Цзыюань с тем, что общаться с ним как-либо иначе Цзинь Цзысюань не желал? Но вот что скажет глава Цзинь?
Цзыюань поморщился и бросил осторожный взгляд на товарища по ночной попойке, прикидывая, насколько прилично выяснять у него детали. Тот, конечно, мог помнить больше, но судя по взгляду, бы расположен к беседам не больше, чем вчера вечером. И правда, ну что стоило им обнаружить в покрывалах, скажем, наложницу? Ведь не может быть, чтобы у такого высокородного господина их не было! Зато она бы и объяснила все толком, и не пришлось бы ломать голову - если в кровати двоих молодых господ затесывается девушка, все и без слов ясно. А по разгромленной комнате можно было предположить слишком много того, о чем Цзыюань опасался даже думать...