Лес изменился, в который раз подчиняясь воле Сущности и заставляя Анну всматриваться в туман тщательнее - обычно, когда Она изменяла пространство вокруг, появлялись те, кому суждено было рано или поздно умереть. Они были слабы, беспомощны и кормили Сущность вдоволь, истекая кровью на земле, корчась до последнего вздоха на крюках или пытаясь защититься от милосердного удара топором в голову - давно забытая настоящая охота на крупного зверя немного расстраивала Анну, но ей было достаточно и того, что Сущность давала ей все новые и новые силы, взамен оставляя Анне новые подарки в виде очередных глупцов, забредших не туда.
Круг охоты замыкался ровно тогда, когда Сущность пожирала последнего из четверых - их всегда было ровно столько, не больше и не меньше, - но иногда, Анна сожалела, что та заканчивалась слишком быстро, даже если кто-то умело прятался или убегал так, что запутаться в следах было легко. Так или иначе, они все умирали. Она вспоминала, как когда-то давно найденные ею солдаты могли... сопротивляться. У них были железные ружья и сверкающие в лунном свете или отблесках пламени костров ножи. Они пытались показывать свои когти и скалить клыки, они пытались ранить в ответ, их страх был куда более вкусным, потому что они привыкли полагаться на свои силу, закрытую в ружьях, а когда та не помогала, не причиняя вреда хищному зверю, что шел за ними по пятам, их страх взвивался выше пламени привальных костров.
Анна любила вспоминать те времена.

Кровь вовсе не алая. И даже не цвета перезрелой лесной малины. Она черна в ночи, а в лунном свете, столь редко пробивающемся сквозь высокие сосны и клены, и вовсе отдает черненым серебром. На палой листве ее капли и росчерки видны особенно хорошо — этого не понимает раненный, совсем не разумеющий слова колыбельной солдат. Ему не уйти далеко даже с учетом того, что лезвие топора задело его лишь по касательной, да и то по плечу: не лесное зверье, так лихорадка добьют его все одно. Вернее, добили бы, если бы Анна не была столь хороша в выслеживании добычи.
Она склоняется к земле, трогает темные капли на мху: песнь на секунду прерывается смехом, хриплым от вечной лесной сырости. Да, уже близко — кровь еще совсем свежая, липкая, пахнет резко. Значит, рану он так и не прикрыл ничем, глупец. Встав во весь свой поистине исполинский рост, Охотница осматривается, темные провалы глазниц маски словно поглощают лунный свет, источая тьму. Там. У ручья за огромным валуном. Тяжелая поступь, пружинистая земля — даже затаивший дыхание, видавший многое в своей жизни солдат вскрикнул, словно дитя неразумное, испуганное — сразу несколько ребер перерублены напрочь, тело дернулось в попытке сбежать снова, да уж какой там! Колыбельная стала спокойнее, ровнее, ведь Анна уже теперь точно знает, что этот, последний, не сможет навредить ее девочкам. А солдат тихо плакал, из последних сил пытаясь достать дрожащими, покрытыми кровью руками старую затертую фотокарточку: он сам в военной серо-чёрной форме, женщина, видимо, жёнушка его законная, одетая странно, невиданно для Анны самой, да едва ли пяти лет от роду белокурая девочка на коленях матери — жаль не говорила бы по-русски-то, ведь этот вон, что-то лопочет жалобно, умоляет на отрывисто-резком, рубленом языке, плача над карточкой, причитая. Но, нет, ежели отпустить его — беда. Расскажет о ней солдат, накличит беду на родной лес. Топор прекращает его мольбы в одно движение — ближайшие камни и мхи покрывает густая, белесая с красным жижа. А затем и маска Анны в который уж раз расчерчивается кажущимися черными брызгами крови от трижды вспоровшего легкие колуна.
Но фотокарточку она из судорожно сжатых пальцев, все же, очень бережно вытащила — будет, чем потешить дочек.

Уже вторая неделя, как радости Анны нет конца - это уже четвертая дочка, бережно отобранная у тех, кто ничего не смыслит в том, как надобно обращаться с такими малышками. Она плачет испуганно, просится на руки к девочке постарше, лет десяти, и сама еще не более трех зим встретившая, но Анна знает, как утешить малышку, вернувшуюся в маме - протягивает ей вырезанного из деревянной чурки заяца, раскрашенного алым цветом брусники, зеленью трав и сине-черным соком ежевики. Та лишь испуганно утыкается заплаканным личиком в плечо старшей, хнычет и зовет маму.
- Мама здесь, - тихий и низкий ласковый голос переходит в колыбельную, от которой все четыре девочки в подвале ее Обители потихоньку засыпают. - Спите.
Да, пусть спят крепко, им нужны силы, чтобы вырасти, а чтобы вырасти, им нельзя умереть. А чтобы не умереть в этом лесу, им надобно оставаться в доме - на лодыжке каждой из девочек замыкаются оковы с длинными цепями. Так они наиграться смогут, и не уйдут неведомо куда, пока мать идет за пропитанием для них. Девочки одеты были странно, но она троим уж пошила сарафаны да рубахи из обрывков одежд тех, кто посмел сунуть нос в туман - почти две недели назад Лес изменился едва уловимо, и в нем появились люди... и дети. А еще не было вновь стен, и пусть, когда туман заканчивался, Анна переставала слышать Сущности шепот, пусть силы ее резко слабели, зато здесь куда чаще встретить можно было целые повозки с людьми и... детьми. И девочками. Последнюю из них она принесла сегодня, уже зная, что совсем скоро появятся очередные "гости" - люди всегда так делали, думая, что могут просто прийти и забрать у нее ее сокровищных деточек. Она оставила след для "гостей" специально, изрубив в кашу лицо отца этой малышки и изломав ему ребра так, что и сердца не осталось внутри - на самой границе Леса, изменившегося для них, но неизменно родного и помогающего для нее.
Колыбельная вслед за хриплым довольным смехом лишь усилила свое воздействие, разливаясь в Тумане и заставляя Красный Лес готовиться к приему "гостей".

● ● ● ● ●

Староста деревни проводил долгожданных гостей сам - но лишь до ручья у самой опушки Леса, который с некоторых пор местные жители стали звать "Красным" - потому что крови было пролито на дороге близ него и внутри столько, что уж и стволы кое-где алели, не темнея со временем. Он кланялся низко, слезно умолял молодого господина Вэня о покровительстве и защите, утирая слезы и умоляя спасти его внучку, которой от роду было чуть больше трех лет всего-то. Старик не решился сам искать пропавшего сына, ушедшего на поиски внучки, а больше в деревне никто не захотел помогать. Они выслали просьбу о помощи в Буетянь еще неделю назад, но дождались лишь сейчас, когда число жертв перевалило уже за полтора десятка, не считая пропавших без вести четырех девочек.
- Красный Лес пожирает наших родных и наших детей. Помогите, нам, господин Вэнь! - старик в итоге упал на колени и, глотая пыль дороги, затрясся в рыданиях. - По ночам мы слышим песню, - он дрожащей рукой указал на темнеющую кромку леса. - Она словно воли лишает и заманивает в Туман. Остерегайтесь ее!

[nick]The Huntress[/nick][status]баю-баюшки-баю[/status][icon]https://forumfiles.ru/uploads/001a/b5/3f/22/454146.jpg[/icon][quo]<b>Анна</b><br>лови топорик[/quo]

Отредактировано Mo Xuanyu (Суббота, 26 сентября 18:20)

Подпись автора

Прошлое - забыто.
Будущее - скрыто.
Настоящее - даровано.
Потому-то его и зовут настоящим.
(с)

Вэнь Шаньшэ, удостоенный чести стать телохранителем Первого Молодого Господина примерно год назад, с изрядной долей скептицизма относился к поискам обломка Иньской печати в этой глуши, но приказ принял безоговорочно, как и полагается заклинателю его ранга. Тем более, что место, куда глава Вэнь послал их на этот раз, находилось не так далеко от его родных холмов Чаншань, протянувшихся к северу от этой деревни в полудне неспешного пути. Длинные Холмы, как их называли, когда-то принадлежали небольшому клану Хунхэ Юэ. Сам Шаньшэ эти времена не застал. Их мог помнить только его дед, но дед об этом говорить не любил, не любил он и объяснять историю о том, как клан “Красная река” стал “Кровавой рекой”, преклонив колено перед орденом Вэнь, а в народе стала ходить злая шутка про "Сюэ Юэ" — "кровавых Юэ", которая, впрочем, скоро стала их визитной карточкой и способом заработка.

Пролетая на мече над лесами и полями Цишаня, он то и дело вглядывался в сторону родных мест, где не был уже много лет, с тех пор, как закончил обучение, и думал о том, как идут дела у старика, так и не полюбившего писать письма в Безночный город. То, что старый учитель жив и здравствует, он знал по весточкам, приносимым немногочисленными учениками, которых периодически отправляли из клана Вэнь в Чаншань, учиться тому, во что не стоило посвящать лишние умы. Таким образом, у главы Вэнь всегда было нужное количество информаторов и шпионов, умевших себя защитить, а при необходимости, устранить неугодных ордену Цишань Вэнь. Чем и занимались люди из клана Юэ. Шаньшэ всегда хотел большего. С тех самых пор, как мать бросила Холмы, малолетнего сына и своего супруга, вечно отсутствующего дома, и сбежала в столицу с одним из тех, кого орден в очередной раз прислал на обучение.

Сейчас, сидя в доме деревенского старосты, он отгонял навязчивые воспоминания о детстве, о своем желании поскорее завершить обучение, покинуть Чаншань и уйти в сильный орден, найти способ закрепиться в нем. Для чего, он уже не помнил, годы тренировок с рассвета до ночи стерли и это изначальное детское желание — найти мать. Оно растворилось в списке других важных причин, исчезло, как исчезает туман под лучами солнца, оставляя только след воспоминаний о себе. Стирая этот след окончательно, Шаньшэ еще раз осмотрел скромное убранство лучшего дома поселения, попивая на удивление не самый плохой чай и улыбаясь той хорошенькой юной деве, которая играла на лютне и очень смущалась, когда на нее обращали внимание. Недурна, но куда уж ей до прекрасной Юнхуа, оставшейся в Безночном городе...
Добрая улыбка, растёкшаяся по губам еще с час назад, когда они вошли в деревню, стала шире. Наверняка сейчас она развлекает очередного клиента, пользуясь его отсутствием, но сейчас это имело слишком мало значения, если имело значение вовсе. Уже давно этим стало только одно — жизнь и здоровье Первого Молодого Господина Вэня. Всем остальным наслаждаться тот, кого за глаза называли просто Змеем — Шэ, — мог, только если это не мешало выполнять работу. Нет, он специально не стремился быть достойным такой великой чести, он всего лишь хотел стать лучшим заклинателем и самым сильным мечником ордена, исполняя свои честолюбивые порывы, тренируясь без отдыха, как привык с детства, но глава решил, что большая ответственность — это как раз то, чем он может послужить ордену.
Правду сказать, молодой господин никогда не был подарком, но за тот год, что они вместе таскались по Поднебесной, он порядком привык к нему, его переменам настроения, чутко улавливая все его оттенки, иногда буквально ощущая кожей, о чем тот думает, хочет ли побыть один или голоден. Когда Вэнь Сюй был голоден, все вокруг рисковали, и не допустить этого было одной из задач нынешнего его телохранителя. Посему как только они сошли с мечей в центре поселения, собрав своим прибытием толпу перепуганных и обрадованных жителей, и выслушали их суетливые мольбы с поклонами, Шаньшэ распорядился о позднем обеде. Староста забегал как юнец, гоняя домочадцев и зовя на помощь всех, кто мог помогать прислуживать знатным господам…

Стол в доме старосты был длинный, явно на большую семью, но не сказать, что удобный. Тем не менее, это было куда лучше, чем останавливаться в лесу и ждать отряд из двадцати солдат, мечников и лучников, бегущий по дороге им вслед. Завтра к утру они должны быть на месте, а значит, можно будет выступать, а пока что молодой господин, его телохранитель, недавно принятый в орден и отправленный к нему учиться ремеслу Вэнь Чжулю, и двое из отряда лучших стражников личных покоев молодого господина расположились за неудобным столом в деревенском доме для отдыха, раздумий и скромной еды, что здесь им подали. Шаньшэ подозвал старосту и, посчитав нужным сперва похвалить кухарку, следом начал расспрашивать, рассчитывая получить более внятные ответы, чем от толпы на деревенской площади.
— Когда начали пропадать люди?
— Почитай, дней десять тому, — раскрасневшийся от излишнего рвения старик остался полусогнутый, не зная, падать ему на колени или стоять в поклоне дальше.
— Сядь, — Змей сказал это тихо, но тоном, не терпящим возражений, — не люблю задирать голову.
Старик бухнулся на месте и предпочел поклониться, чем нет. Оно и к лучшему, если того хватит удар, некого будет допрашивать.
— Сколько человек пропало?
— Из деревни четыре ребенка… все девочки... и десять взрослых. Они ходили искать...
— Тела нашли?
— Нашли несколько, — старик понизил голос. — Все так сильно изуродованы, что не узнать. А кто нашел, говорят, что из леса голос звучит будто, песня, и страх такой от нее берет, что еле руки шевелятся. А к ночи слышно его дальше.
— Когда был последний случай?
— Моя внучка пропала два дня тому, ушла из деревни, не доглядели мы, — старейшина ударился в пол лбом снова, и Шаньшэ слышал, как старик прячет в поклоне накатившие слезы. — Сын пошел искать, не вернулся.
— Значит, ты не знаешь, жив ли он или мертв?
— Никто не пошел следом, боятся, и я не могу их винить. Господа заклинатели, помогите нашему горю! Вся надежда на вас!
— Пусть принесут новый чай, этот остыл, — допрос скатился в причитания снова, и Шаньшэ махнул старику рукой, веля уходить самому. Когда тот соскрёб себя с пола и удалился, пятясь спиной на выход, он бросил взгляд на молодого господина, пребывающего в легком раздражении, и похожее на непроницаемую маску лицо Чжулю.
— Не так много известно. Стоит проверить, хорошо ли защищена деревня. Пока мы здесь, мы должны быть уверены, что для молодого господина место безопасно. Как минимум этот дом всю ночь должен быть защищен самым лучшим образом.
Они все это сделают, но позже. Пока молодой господин думал и сминал в пальцах воск, они терпеливо ждали его решения:
— Выступим к лесу завтра утром. До того расспросите крестьян. Хочу услышать факты, а не их бесконечные жалобы.
Змей склонил голову в знак согласия, принимая распоряжение, и повернулся к остальным.
— К ужину принесите новости. Чем больше мы будем знать о том лесе, тем лучше. — Ляньбо и Сяньхэ были готовы подскочить и броситься выполнять приказ, но Змей остановил их уверенным жестом. — После чая.
— Я призову духи детей. Узнаю, как они умерли и что успели увидеть.
— Молодой господин, мудрое решение, — Шаньшэ сложил руки перед собой и церемонно склонился. — Если вам что-то нужно, только скажите!
У вас это будет. Даже если придется тут всё перевернуть.
Змей выпрямился, снова бросив взгляд на юную красавицу, перебиравшую струны лютни. Наслаждаться моментом, не теряя внимания, — то, чему научила жизнь, полная утомительной и часто монотонной работы, повторения одного и того же до тех пор, пока не будет достигнуто совершенство в движении. Выстраданный момент радости, плата за труды и упорство. Пусть сегодня это будет простая красота, хороший чай и сытный ужин без изысков. И это уже неплохо перед ночной охотой, сулящей как проблемы, так и потери.
Змей чувствовал всем нутром. Потери будут.

[nick]Вэнь Шань Шэ[/nick][status]Верный Змей[/status][icon]http://forumfiles.ru/uploads/001a/b5/3f/25/446690.jpg[/icon][quo]телохранитель наследника главы ордена Цишань Вэнь[/quo]

Отредактировано Wen Ning (Воскресенье, 4 октября 18:58)

За тем, что обсуждали приставленные к нему телохранители,  Вэнь Сюй почти не следил. Он был уверен в своих людях. Он знал, что те, кто не в состоянии справиться со своими обязанностями, попросту не оказались бы сегодня здесь. Но то, как Чжулю пытался выйти из повиновения Шаньшэ - отрицая, конечно, не сам приказ, но вполне однозначное, пусть и незначительное распоряжение о коротком отдыхе, - показалось ему забавным. Вмешиваться, разумеется, не стал - не хватало еще ему быть втянутым в эту возню - но не стал и скрывать любопытства во взгляде. Чжулю был в клане недавно, и его уже боялись многие. Шаньшэ внушал меньше страхов, и вообще был куда менее заметен, но это вовсе не значило "менее опасен". Оба перспективные, но по-разному. Возможно, однажды кто-нибудь из них поднимется намного выше, но оба - это маловероятно.
- Раздобудь жаровню, - наконец ответил он Змею. Обойтись можно и без этого, но так проще, а усложнять себе задачу без лишней на то необходимости Вэнь Сюй не любил. - И что-нибудь, что было важным для этих детей. Может, кукла, или к чему обычно привязываются девчонки. И поторопись, не хочу потратить на это всю ночь.

У каждого великого клана были свои способы разговорить тех, кто уже не принадлежал этому миру. В Цишань Вэнь, разумеется, предпочитали огонь. Огонь был своенравен и опасен, но тот, кто мог подчинить его себе, держал в руках само сердце мира - живое, трепещущее. Вэнь Сюй хотел бы однажды сказать, что ему это удалось. И всё же он не был настолько самонадеянным, чтобы считать, что уже приблизился к этому. Пока что с огнем приходилось договариваться, балансируя между просьбой и приказом на тонкой грани взаимной выгоды. Огонь давал заклинателю ответы. Заклинатель отдавал пламени свою силу. Не подпустишь достаточно близко - ничего не получишь, подпустишь слишком близко - сгоришь. Эта игра была похожа на сражение, но требовала особого искусства. Вэнь Сюй подходил к ней не без опасений, и, в то же время, с едва сдерживаемым желанием испытать себя ещё раз.
-- Установи жаровню, - он прервал короткую медитацию, когда Шаньшэ вернулся со всем необходимым. - Ты знаешь этот ритуал?
Змей знал, и на иное он не рассчитывал, иначе не позвал бы участвовать. Шаньшэ умел быть полезным всегда, что бы ни происходило, и эта его особенность... Она пугала сначала, потом стала той чертой, которую наследник Цишань Вэнь ценил разве что меньше абсолютной преданности. Но она так и не вошла в привычку - продолжала удивлять всегда. Впрочем, в привычку вошло не выдавать удивления.
Сложив печать, Вэнь Сюй протянул руку, и яркая искра, сорвавшись с его пальцев, поселилась в железной чаше. Этому пламени не нужно было дерево, чтобы гореть, оно питалось другим.
- Начнем с внучки старосты. Как её имя?
- Чжу Мэй, господин. Мэй-Мэй.
Пламя причудливо плясало в пустой жаровне. Оно было нетерпеливым, желало не разгораться - сразу вспыхнуть, поглощая всё, до чего сможет дотянуться. Призвать огонь вовсе не сложно, но сдерживать его, направлять в нужное русло - здесь не обойтись без мастерства. И без абсолютной концентрации внимания. Отчасти поэтому Вэнь Сюй был рад, что Змей рядом, и что видит ритуал не впервые. Он знал, что при необходимости удержит контроль над стихией, но при этом он мог упустить нечто важное, нечто, ради чего начал ритуал. Это было бы глупой потерей. Вэнь Сюй не принимал помощь, когда в этом не было необходимости, но показательная самостоятельность сейчас вовсе не стоила такой цены. Отец мог расценить просьбу, как признак слабости. Вэнь Сюй оставлял телохранителю право и возможность доложить, но не верил, что тот ею воспользуется. Он оглянулся на Шаньшэ.
- Следи внимательно. Возможно, ты увидишь  больше.
А потом он отдал огню имя. "Чжу Мэй", - произнес молча и позволил языку пламени слизнуть это имя из его мыслей. Ребенок не мог уйти слишком далеко от этого мира, не настолько далеко, чтобы не ответить на зов огня. И не мог быть достаточно сильным, чтобы сопротивляться этому зову. И всё же ответа не было. Вэнь Сюй нахмурился и позволил огню взять больше. Невольно сжал зубы, чувствуя, как жар растекается по меридианам, и повторил теперь вслух.
- Мэй-Мэй.
И опять ничего. Заклинатель протянул руку, не считая нужным объяснять. Змею это было и не нужно - в раскрытую ладонь он вложил куклу. Игрушка грубой работы, но по ее виду можно было догадаться, что владелец с ней не расставался и берёг при этом как мог. Кукла тоже отправилась в жаровню, и пламя радостно подхватило её, чтобы за считанные мгновения сожрать без остатка. Не просто заставить дух появиться - приманить, пообещать то, что было при жизни дорого. То что еще можно забрать с собой - и цена невысока: всего лишь краткий разговор и несколько ответов. Молчание, прерываемое лишь едва слышным шепотом пламени, осталось в комнате еще на какое-то время.
- Она не отзывается. Её здесь нет, - Вэнь Сюй оперся на стол ладонью и исподлобья посмотрел в глаза Змею. - Что это значит?
Он знал. Или догадывался. Ему необходимо было подтверждение. Или чтобы Шаньшэ сказал, что это не значит ничего, кроме того, что наследник Цишань Вэнь - ничто более, как никчемный заклинатель. Тогда его злость пополам с усталостью, хотя бы нашли себе выход - как раз из тех, что неслышно подсказывало ему пламя.
Змей не ответил. Не ответил словами, во всяком случае, но Вэнь Сюй почувствовал, как огонь оставил попытки вырваться из-под контроля. Кто-то другой теперь сдерживал его - и надо ли было гадать, кто именно? Держал непривычно - как будто совсем не крепко, направляя, остужая, когда пламя пыталось подойти слишком близко к установленной границе. Вэнь Сюй раздумывал еще некоторое время, затем кивнул: пусть держит.
Одну за другой Шаньшэ протянул огню ещё три вещи. Ленты, бусина - мусор какой-то, но главное, чтобы дети считали по-другому. Одно за другим прозвучали еще три имени. Одно за другим - и никакого ответа.
- Должно быть, они живы, господин, - голос уверенный и спокойный, как будто не случилось ничего, достойного удивления. Как будто четыре ребенка, похищенные темной тварью и оставшиеся в живых - дело обыкновенное. - Спросим отца девочки.
Должно быть. Существовали и другие возможности, но эта была бы самой удобной. Выяснить больше, оставаясь на месте, едва ли получится, так что до некоторых пор это всё - не более, чем вопрос веры. Оставался последний пропавший. Последнее имя. Особых надежд на него не было, но бросать начатое на полпути - нелепо.
- Чжу Цзинсун, - произнес он, и пламя встрепенулось, наполняясь посторонним разумом. Сын старосты пришел и готов был давать ответы. И не просто был готов: желание найти ребенка, которое стало последним сильным желанием его жизни, после смерти стало единственным, что имело для него значение. - Как ты умер?
Этому духу всего-то и нужно было что разрешение говорить. Языки пламени дёрнулись, исказились, приобретая формы. Сначала неуверенно - только и можно было разобрать, что дорогу и очертания леса, но чем дальше, тем больше деталей можно было заметить.
Чжу Цзинсун вышел из деревни утром, почти сразу, как обнаружил пропажу дочери, а когда добрался до леса, солнце стояло уже высоко. Он боялся. Страх не увидишь в огненных отблесках, Вэнь Сюй почувствовал его так же, как недавно чувствовал силу растекающегося по телу огня. Страх пульсировал в жилах в ритме обманчиво простой мелодии, которую заклинатель не мог слышать, но теперь был уверен, что узнает ее безошибочно. А кроме страха - и сильнее страха - решимость. Огненные деревья в чаше жаровни расступились, чтобы впустить человека в лес. По мере того, как он продвигался вперед, страх рос, а решимость тускнела. Он не повернул назад. Возможно, просто не успел. Справа дрогнули ветки, и Чжи Цзинсун развернулся, чтобы встретиться со своей смертью.
Вэнь Сюй шумно выдохнул и схватился за грудь. Боль была фантомной, как и страх, и её нельзя было назвать невыносимой, но это всё же была боль, и она почти застала его врасплох. Ударов было несколько - три, может, четыре. Последнее, что отразилось в пламени - топор в руке, которая выглядела совсем как человеческая. После этого языки вновь сомкнулись, чтобы продолжить обычный огненный танец. Вэнь Сюй оторвал от них взгляд и отнял ладонь от груди. Топор и рука - небольшой улов, и весьма неожиданный.
- Топор вместо когтей и зубов. Похоже, тварь еще не забыла, как быть человеком.
Это и хорошо, и плохо. Это значит, она умна, но это значит еще и то, что мыслит она по-человечески, значит, будет проще. А еще это может значить (только может, но и этого достаточно для начала), что осколок следует искать именно у нее. Сгусток темной энергии, случайно попавший в руки неподготовленного смертного. Впрочем, это ещё предстояло проверить.
Шаньшэ смотрел напряженно. Нет, едва ли посторонний отметил бы это, но Вэнь Сюй провел год бок о бок с этим человеком и знал этот взгляд.
- Досталось? - хмыкнул он. - Во всяком случае, мы будем готовы. Расскажешь Чжулю. Иди отдохни.
Затем вернул себе контроль над огнем. Он начал ритуал - ему и заканчивать. Пламя умирало неохотно, но оно выполнило свою задачу, его время пришло, и не было выбора. По крупице отбирая у него пищу, Вэнь Сюй размышлял над тем, что смог узнать. Для чего твари живые дети, возможно ли вернуть их родителям, да и стоит ли стараться. Чтобы понять эту мозаику, недоставало нескольких важных элементов, но те, что уже были, говорили об одном: охота будет азартной. [icon]https://cdn.discordapp.com/attachments/759437865465413682/759911051147477022/3.jpg[/icon][quo]ВЭНЬ СЮЙ[/quo][nick]Wen Xu[/nick][status]Испытание огнём[/status]