Пасторальные пейзажи сельской части Ланьлина к западу от Башни Кои были по-своему прекрасны. Даже несмотря на то, что слепящее солнце приближающейся середины лета не давало рассмотреть их во всех прекрасных пасторальных подробностях. В общем-то эти подробности можно было и домыслить: простые, хоть и не ветхие, лачуги, крестьяне, гнущие спины на полях - кто-нибудь из них наверняка отвлекся, чтобы поприветствовать поклоном проезжающих мимо господ заклинателей, а заодно отдышаться и глотнуть воды - пасущийся на лугах скот. Ланьлину шло мирное время, земли процветали, и это можно было заметить даже здесь, в самом глухом углу этих самых земель. Казалось бы, всем этим можно любоваться бесконечно.
Увы, при всём своём очаровании, пасторальные пейзажи были весьма скучны, и за два дня путешествия приелись, так что  рассматривать их с тем же интересом уже не получалось. И поля с крестьянами, и луга со стадами, и деревни были настолько похожи, что, если бы не меняющиеся названия, выцарапанные на указателях и придорожных камнях, можно было бы поверить, что дорога идёт по кругу.
Нет, конечно же, она шла вперед, приближаясь к деревне Юлин. О том, что впереди наконец показалась именно та деревня, стало понятно не по указателю, а по обещанному в названии лесу, воротником обрамлявшему сбившиеся в кучу дома. Как раз вовремя: солнце, давно перевалив зенит, заваливалось к горизонту. Это, конечно, давало надежду на приятные длинные тени в скором времени, однако же Гуанъяо не был рад мысли о том, что ещё одну ночь придется провести на постоялом дворе, да и путешествие верхом было довольно утомительно - для него не меньше, чем должно было быть для его спутницы. Выбирать однако же не приходилось: одной из сильных сторон Цзинь Гуанъяо было то, что он знал свои слабости. Золотое ядро он развил настолько, насколько это вообще было возможно, не начав самосовершенствование с детства, однако же этого было недостаточно, чтобы перенести на мече двоих на такое расстояние. Так что на этот раз пришлось довольствоваться седлом и приятной компанией в лице девы Хуа, которая, несмотря на дивное имя, была ничуть не менее язвительна и саркастична, чем дева Вэнь. Всё в глазури из незамутненной вежливости и чистого этикета, разумеется.
За прошедший год Яо настолько привык к этой манере, что, когда долгое время не выпадало случая навестить гостью в её комнатах, чувствовал, что чего-то не хватает. Как бы то ни было, это небольшое путешествие должно было возместить недостачу сполна.
В том, что деревня Юлин располагалась в отдалении, однако же были и преимущества. Когда очаг неизвестной болезни, не поддающейся, к тому же, лечению, располагается под рукой, это всегда создаёт определенные неудобства. Большие, чем двухдневное путешествие верхом. Увы, клановые целители оказались бессильны решить эту проблему, и это обеспокоило главу ордена куда больше, чем возможность потерять всю деревню вместе с её жителями. Болезнь - это не монстр, который выбрал себе место для логова и не сойдёт с него, пока не заставят. Вероятность того, что рано или поздно с ней познакомятся и соседние земли, беспокоила Цзинь Гуаншаня, и он приказал проблему решить. Приказал  и забыл о ней, ведь старший из живых его сыновей всегда умел решать сложные проблемы. По счастью, старший из живых сыновей Цзинь Гуаншаня был в своё время достаточно предусмотрительным, чтобы теперь небезосновательно верить в возможность найти решение.
Стоило проехать ещё немного в сторону цели, стало заметно, что у дороги, на самом въезде в деревню столпилось едва ли не всё население. Гуанъяо надеялся, что не всё, что побывавшие здесь ранее лекари хотя бы больных сказали  держать по домам, но знать наверняка было невозможно.
- Дева Хуа желает сразу поговорить со всеми этими людьми или мне приказать старосте разогнать толпу?
Он обернулся к спутнице, пару мгновений - просто по привычке - пытаясь прочесть её мысли по выражению недавно освобожденного от вуали лица. Здесь, вдали от Цишань, её едва ли могли узнать, да и на её благоразумие Яо в некоторой степени уже привык полагаться, и это благоразумие не должно было позволить ей раскрыть себя.
- Полагаю, для нас уже подготовили ужин и ночлег, однако будет ли разумно посвятить весь вечер отдыху?

Сложность в управлении людьми в большой степени заключалась в том, что их нельзя было оставлять без внимания надолго. Даже тогда, когда они казались в целом людьми разумными и заинтересованными в решении собственной проблемы. Цзинь Гуанъяо старался даже мысленно избегать сравнения людей со стадом, однако иногда оно напрашивалось само собой. Стоило пастухам, то есть клановым целителям, конечно, покинуть это место, как все их рекомендации оказались... нет, не забыты, но бережно положены на дальнюю полку и заботливо прикрыты сверху - чтобы не пылились, а заодно глаза не мозолили. Стоило ли стараться?
В общем-то, Гуанъяо знал, что случится, если его и девы Вэнь стараний тоже будет недостаточно. Отец не говорил прямо, однако для того, кто изучил манеру его речи, догадаться было не так уж и трудно. Эпидемии прекращают не только успешным и своевременным лечением. Если некому болеть, то и болезни нет. Этот способ нёс в себе некоторые трудности, но неразрешимых - никаких. Что-то заставляло сомневаться в том, что уважаемый староста отдает себе в этом отчет.
- Полагаю, это также значит, что ваши люди не ограничивали себя в том, чтобы, скажем, навестить родственников в соседней деревне? - старик не отвечал, и на его лице было написано скорее непонимание, чем признание собственной вины. Впрочем, его молчание говорило достаточно, и Гуанъяо кивнул. - Ну разумеется.
Это несколько увеличивало вероятный масштаб проблемы и было еще одним аргументом в пользу того, чтобы разобраться с ней консервативными методами. В том числе и для тех, кто был действительно заинтересован в спасении жизней - по долгу ли службы или душевному порыву.
В том, что теперь, когда прошло столько времени, оставался смысл выполнять рекомендации, Гуанъяо сомневался - если болезнь распространялась через дыхание или прикосновение, скорее всего, все крестьяне давно заражены. Однако оспаривать решение девы Вэнь, не обладая её знаниями,  он не стал.
- Уверен, среди этих отзывчивых людей найдется тот, кто рад будет принять гостей в своем доме.
Искушение назначить этим отзывчивым человеком старосту было велико, но его пришлось побороть. С порога выказывать неуважение не только старшему, но еще и тому, кто обладал в этом месте своей небольшой властью, было невыгодно: помощь этого человека, как и его расположение могли понадобиться.
Дева Вэнь в сопровождении двух женщин направилась к одному из домов. Гуанъяо окликнул одного из любопытных, которые не спешили расходиться по домам и, вероятно, до вечера не разойдутся, надо ведь обсудить столичных гостей.
- Принесите молодой госпоже курильницу. И следите, чтобы там, где она находится рядом с больными, горело это, - он достал из рукава и передал крестьянину мешочек с благовониями, которые обычно использовались целителями в Ланьлине для защиты от болезни, - если госпожа не пожелает использовать собственные средства.
Дом всё же нашелся, стоило только поискать. Не совсем свободный, конечно, но из всей семьи здесь оставались лишь ребенок и старуха, которая была больна. Мнение ни одного, ни второй Яо не интересовало, и всё же короткий разговор позволил убедить женщину, что о её внуке намного лучше позаботятся те, кто ещё в силах, а если в этот дом переселят других больных, то и о ней будет кому побеспокоиться. Оставив старосту следить за тем, чтобы в импровизированном лазарете было достаточно соломы, воды и еды, распорядившись найти людей для элементарного ухода за зараженными, он отправился туда, куда ушла дева Вэнь.
Хотя он мало понимал в лекарском деле, упустить информацию не хотел. Отчеты тех, кто побывал здесь раньше, были подробны, но сухи. Целителям, конечно, было достаточно нескольких скупых штрихов, чтобы увидеть картину в целом, Гуанъяо пришлось смотреть своими глазами, несмотря на риск. Курильница исправно наполняла небольшую комнату терпким ароматом благовоний. Откуда бы ещё взять уверенность в том, что она или духовные силы смогут защитить от неизвестного...
- Это дом Бо Чжана, первого, у кого обнаружили болезнь, не так ли? Целители ордена так и не смогли выяснить источник. В игре деве Хуа обычно улыбается удача, быть может, и сейчас ей повезло больше?

Умирающие люди не были зрелищем исключительно редким. Гуанъяо видел их и в детстве, успел насмотреться в годы войны, да и после неё. Люди, умирающие от болезней. Люди, умирающие от ран. Люди, умирающие под пытками. Мужчины и женщины, молодые и старики. Дети. Умирающие деревни Юлин не будили в душе никакого особенного сочувствия. Они были просто умирающими людьми, одними из многих, и смерть, по правде говоря, не была худшим, чего можно было ожидать от этого мира.
В этой комнате умирающих было двое. Дева Вэнь провожала обоих взглядом столь тоскливым, какой сложно было ожидать от целителя. Хоть и сопровождала этот взгляд продолжением светской беседы. Гуанъяо взглянул на людей равнодушно и пожал плечами.
- Всегда рад дать деве Хуа шанс вернуть удачу на свою сторону.
Игра за недолгое время успела стать почти традицией, из приятных, к тому же. Возможно, пришло время поднимать ставки, чтобы добавить азарта. Так или иначе, об этом стоило думать после возвращения в резиденцию клана, а в данном деле полагаться лишь на удачу и в самом деле было не самой лучшей идеей. Факты были куда более надежной основой.
Фактов в распоряжении Цзинь Гуанъяо было немало, но все они плохо укладывались в стройную систему. Заявление девы Вэнь укладывались в неё ещё хуже, если не сказать, подбивали даже не ненадежные сваи, которые удерживали её на плаву. Может быть, это было и к лучшему: чтобы построить новое, старое следует разрушить. Он лишь хотел быть уверен, что ни разрушение, ни строительство не выйдут из-под его контроля.
- Конечно. Особенно если дева Хуа не откажется скрасить прогулку беседой. Скажем, о том, что натолкнуло её на мысли о бесполезности мер предосторожности.
Беседа, впрочем, потекла скорее в русле практическом. Дева Вэнь, не спеша делиться предположениями, желала подтвердить их. Гуанъяо сначала решил было, что ослышался. Но не доверять собственному слуху до сих пор у него не было ни единого повода, поэтому он предположил в требовании девы Вэнь её обычную иронию. Однако же на её лице была маска самой непроницаемой серьезности, и даже "господин Цзинь" на этот раз прозвучал без очередного эпитета, из которых он уже составил внушительную коллекцию. Гуанъяо прикрыл глаза и прикоснулся пальцем к виску в непроизвольном жесте усталости. Надо отметить, по части невыполнимых заданий, но при этом очень важных и срочных заданий, фантазия девы Вэнь могла дать фору даже воображению отца.
- Молодая госпожа, вероятно, забыла о том, что "Стремись достичь невозможного" - девиз совершенно другого ордена. Архивы Башни Кои всё ещё в двух днях пути отсюда, и для того, чтобы найти в записях за последние тридцать лет упоминания одной деревни, понадобится некоторое время. Какие бы слухи о моем всемогуществе ни доходили до девы Хуа, уверяю, они слегка преувеличены.
Он открыл глаза и вновь посмотрел на спутницу, надеясь, что на этот раз она ясно даст понять, что поймала его своей шуткой, и что единственное, что ей необходимо - это ужин и сон, ну или пучок каких-нибудь целебных трав, в крайнем случае. Какое-то время так и рассматривал молча её лицо в сгущающихся сумерках, благо некому было укорить его в таком грубом нарушении правил этикета. Затем вздохнул и сдался.
- Хорошо. Возможно нужные сведения найдутся в том архиве, который хранит даже самая захудалая деревня. Не обещаю, что они будут точны, но большего к завтрашнему утру мы не найдем.

О старой госпоже Фан и двух её сестрах Гуанъяо мельком услышал от старосты, и теперь ему не составило труда найти дом, в котором жили женщины. Жили они в нём так долго, что тот же староста не мог припомнить, насколько, но совершенно точно - достаточно, чтобы ответить на вопросы. Если они, конечно, пожелают отвечать.
Приветствия, сродни тем, которые Яо приберегал для самых почетных гостей на советах кланов, заняли не меньше времени, чем понадобилось бы двум палочкам благовоний, чтобы выгореть дотла, и дыму, чтобы развеяться, но сестры, кажется, остались довольны. Во всяком случае, сетования на молодое поколение (какое именно поколение дамы считали молодым, можно было спорить долго) сменились жалобами на погоду и неурожай локвы. Это стало знаком, и Гуанъяо, превратив зевоту в сдержанную улыбку, задал тот самый вопрос, который беспокоил деву Вэнь

Находить заслуженный отдых и источник сил, которые непременно должны понадобиться на следующий день, в двух или трёх часах глубокой медитации вместо расточительного долгого сна было делом привычным. Некоторые, впрочем, умели обходится двже без этого. Иногда Гуанъяо жалел, что не владеет таким полезным навыком. Но только иногда, потому что прекрасно понимал: если бы полное отсутствие времени на отдых не грозило бы напрямую его жизни, скорее всего, эту роскошь отец посчитал бы для него излишней. Хотя, пожалуй, в этом вопросе винить отца было бы несправедливо: он и сам придумал бы для освободившегося времени лучшее применение.
Так или иначе, ночи, проведенной среди умирающих крестьян завидовать было сложно. Особенно при виде госпожи Хуа, сама поза которой, далекая от приличий, слишком уж явно говорила об усталости.
Небольшой грубо сбитый чайный столик он поставил рядом с целительницей, сев по другую его сторону. Разлил по пиалам чай - этот он привез с собой, по опыту зная, что найти хороший в глуши невозможно.
- Для лжи существует столько же причин, сколько людей на земле, - Яо пожал плечами. Он не любил произносить вслух банальные истины, но иногда напомнить о них себе и другим было необходимо. - Ради денег, из страха, иногда из самых благородных побуждений: мне, представьте, приходилось слышать ложь, призванную защитить тайны давно покинувшего этот мир человека, весьма дорогой ценой. Но все причины и поводы теми путями или иными сводятся к одному - выгоде. Самой обыкновенной материальной выгоде, или той, что позволяет человеку считать свою совесть чистой, а долги отданными. Если смотреть под этим углом, разница между "зачем" и "почему" исчезающе мала, зато способ добиться правды ясно заметен: показать, что выгода от неё больше, чем от лжи. Ирония однако в том, что, вероятно, ради правды придется лгать.
Гуанъяо взял в руки чашку, ощутив обжигающее прикосновение  к коже, и улыбнулся. Время для улыбок не слишком подходящее, да и поводов не было: не считать же поводом новый рассвет и умиротворяющий теплый ветер, который нёс с востока запахи леса и трав, но пока что не волны душной жары.
- Если правду действительно необходимо услышать от того, кто лжет. Намного проще бывает обнаружить её окольными путями. Дева Хуа приблизилась к этому, не так ли?
Разумеется, бессонная ночь не прошла даром, и дева Хуа сделала выводы. Смелые, такие, на которые не решились лекари, бывшие здесь до них. Не болезнь. И не проклятие - проклятия целители тоже определять умели. Едва ли отравление, разве что отравление может быть заразно. Хотя заразно ли? Пробыв среди больных вечер и ночь, его спутница не выказывала никаких признаков недомогания, и сам Яо чувствовал себя вполне здоровым. И из тех, кто приехал до них, ни у кого не проявилось загадочных симптомов. Возможно, просто повезло? Или золотое ядро надежно защищало от того, что убивало простых смертных. Или нет.
Это, конечно, к лучшему. Это значило, что нет повода видеть здесь угрозу для всего округа. Возможно, у этого славного места даже был шанс выжить, не исчезнуть с карты тихо и незаметно для окружающих. Это определенно настраивало на благодушный лад. Гуанъяо отпил чай и едва заметно кивнул: так и есть, хороший.
- Деревня Юлин и в самом деле выглядит пугающе благополучной. Нечеловечески благополучной, если не брать во внимание тех, кто умер, и тех, кто умрёт вскоре.
Он перевел взгляд на спутницу и вновь улыбнулся - уже ей. Если же  принять во внимание всё, до чего это внимание может дотянуться, то есть шанс добраться до истины. За то время, пока дева Хуа гостила в Башне Кои, Гуанъяо, как он смел надеяться, неплохо узнал её и теперь был уверен, что она не уйдет отсюда по своей воле, пока истина, которую так тщательно хоронят, не будет лежать прямо перед ней во всей красе. И её не остановит даже понимание того, что это будет красота давно и тщательно похороненного покойника.
- Почему бы вам не поделиться тем, что вы узнали? Я мало что понимаю в целительстве, но неплохо разбираюсь во лжи. Может быть, я смогу ответить на "почему" и "зачем", если узнаю, что вас настораживает в этом идеально мирном и спокойном уголке и его гостеприимных жителях.

Мудрые учителя нередко сыпят истинами, которые настолько хороши, что их не хочется оспаривать - только сразу же и навсегда начертать золотом в своём сердце. К сожалению, не всегда эти истины бывают полезны. Та, которую произнёс однажды несомненно очень умный и понимающий своё дело наставник девы Хуа, например, никак не желала натолкнуть Цзинь Гуанъяо на мысль, которая решила бы проблемы забытой богами деревушки. Но, в отрыве от практического применения, была слишком прекрасна, чтобы не запомнить её на будущее и, возможно, однажды использовать как неопровержимый аргумент, не приписывая, конечно, себе заслуги её создания, а ссылаясь на безымянного, но очень мудрого учителя. Это всегда звучало крайне убедительно.
Как бы то ни было, то, что дева Хуа не повторяла с чужого голоса, а поясняла, используя собственные наблюдения, казалось намного более ценным в прикладном смысле. Ведь в самом деле, куда проще упустить то, чего нет, чем то, что есть. Целители искали болезни, и можно ли винить их в том, что не нашли, не обратив внимание на полное их отсутствие. Да, конечно их можно было винить в этом, но позже. Уже после того, как на фоне их неудачи успехи девы Хуа расцветут сообразно её имени.
Гуанъяо отпил чай, продолжая молчать всё то время, пока его спутница говорила. И ещё дольше. Её наблюдение нельзя было списывать со счетов, пусть со стороны оно и могло показаться мелочью. Ключ не обязательно должен быть большим, чтобы подойти к замку.
- Сильнее боли нередко бывает страх.
Это молодой госпоже, пережившей войну, уничтожение её клана, смерть всех близких и свою собственную напоследок, должно быть известно и без подсказок.
- Что-то большее, чем просто страх болезни или смерти. Что-то большее, чем страх перед очень великим, но очень далеким орденом Ланьлин Цзинь.
Чай вновь наполнил чаши, напоминая ароматом о резиденции того самого далёкого ордена и о том, что в Башне Кои ждут не версий и предположений, а ответов. Ещё лучше - готового решения, которое раз и навсегда избавит от мелкой, но неудобной, как острый камешек в сапоге, проблемы.
Как найти это решение, если жители Юлин предпочитают лгать? Опасаясь господ заклинателей и дрожа от страха перед неизвестной болезнью. Гуанъяо прикрыл глаза и покачал головой. Их лжи можно было найти множество объяснений, изящных и изощренных. Если смотреть с другой стороны, всё казалось намного скучнее. И проще.
- Впрочем, есть и другой ответ. Например, эти люди могут говорить вам правду.
Очень неожиданно со стороны людей. Непривычно, непредсказуемо. Давая своей гостье исследовать эту мысль подробнее, рассмотреть со всех сторон, оценить её сильные стороны и изъяны, а также то, как одно гармонирует с другим, складываясь в другую картину, Цзинь Гуанъяо поднял чашу, поймал ею солнечный луч, который, добавляя искру насыщенному цвету, конечно, делал напиток немного лучше и компенсировал дешевую и заметно не новую посуду, лучшую, которую нашли для господ из столицы жители захолустья.
- Едва ли возможно, что обычные болезни действительно обходят деревню Юлин стороной. Но, быть может, существует нечто, что заставляет забыть о них. В самом буквальном смысле.
И староста со своим радикулитом, если бы хотел скрыть его, мог бы остаться дома и принять почетных гостей в удобном кресле, которое полагалось бы ему в силу возраста и положения. Его, впрочем, Гуанъяо не удостоил лишним вниманием, подозревая, что из всех странных случаев деву Хуа должна была куда больше тронуть другая. Её растерянное лицо у кровати Сяо Руа говорило едва ли не лучше слов, в которых дева Хуа всегда была исключительно сдержана и избирательна.
- Или не только о них. Что может превратить ребенка в живой скелет, и это в благополучной деревне в урожайный год? Неизвестная болезнь, пожалуй, объяснение намного более убедительное, чем то, что он мог попросту не замечать голод слишком долго, не так ли?