Прежде дожу не часто доводилось встречать женщин, столь утонченного и ловкого ума. Лишь скрытая платьем, но истинная принадлежность отпрыска Ардженто к адамову роду могла послужить всему виной и объяснением.
Дож неспешно обошел свою гостью со спины, пока та пробовала вино. Подступил ближе, вынуждая колокол кринолина качнуться вперед, и присутствие его за спиной почуялось едва уловимым теплом и ровным дыханием, играющим прядкой, которая выбилась из крахмального парика над ушком Грезы.
- Смею надеяться, моя донна, скромная просьба, вынудившая меня  пригласить вас сюда столько неделикатно, не напомнит вам больше ничем о насилии.
Пальцы  бережно скользили по тугим шёлковым лентам, державшим ее маску. Проследили их по нежной коже за ушками до капризного позвонка над загривком.
- Дело в том, что знакомец ваш, супруг моей старшей дочери Бьянки, благородный синьор Фоскари, секретарь сенатской палаты, огорчат свою скромную половину связью с недостойной и порочной женщиной, именующей себя нескромно принцессой Грезой. И связь эта бросает тень не только его семейное счастье, но и на мою политическую репутацию.
И там, где, казалось, ленты вот-вот будут развязаны, чтобы лишить «девицу» ее спасительного инкогнито, прикосновение растаяло и, мгновение спустя, опустилось невесомо на плечи постепенно, но неотступно проникая сквозь плащ  под кожу теплом и вкрадчивой властностью тяжелых широких ладоней. Хозяин дома не держал свою гостью, но в любой момент пальцы его могли бы втиснуться болью под хрупкие девичьи ключицы…
- Бытует мнение, что эта коварная женщина настроила моего легковерного зятя против меня, в пользу моих конкурентов и убедила переметнуться в лагерь трусливых противников продолжения войны с османами…
Огладил плечи, с приятным трудом удерживая себя от того, чтобы не смять лаской стянутую корсетом грудь «дамы», не то с вожделением желая обнаружить там одурительную жаркую упругость истиной женской плоти, не то загоревшись любопытством к тому, как скрыто и закамуфлировано ее отсутствие. Это был тот стыдливый, виновный, но такой жгучий и острый интерес, что порой испытываем мы к калекам или уродам, исподволь на грани сознания допытываясь, как же выглядят их искореженные природой обнаженные тела. Не он  ли  исток столь модной нынче забавы пускать в постель карлов и карлиц и прочих юродивых?
- Мои люди, найдут ее, несомненно, эту принцессу, и выбросят тело в Адриатику ближе к Лидо, но тело зятя моего я бы хотел доверить вам, моя госпожа, коль скоро он сам так к вам доверчив, как мне известно. Позвольте мне предположить,  что в складках вашего платья сыщется аккуратный стилет… А если нет, один из ваших новых сопровождающих одолжит вам свой. Мне бы хотелось, чтобы вы воткнули этот нож между ребер счастливчика Винсенто, в момент когда ласки его будут вам особенно сладки. Говорят, агония одаряет разрядку удивительным спектром переживаний. Я желал бы, чтобы синьор Фоскари умер счастливым похотливцем, как жил, доставив вам подлинную радость последним свиданием. Сделайте это для меня, монна, и я щедро вознагражу вас. Так щедро, как не награждали вас прежде…
Я подарю вам жизнь.
И пока дож говорил, ладонь его вернулась на шею гостьи, прислушиваясь к тому, как движется хрупкая гортань, когда по ней протекает горячее на травах вино. Старик оглаживал кончиками пальцев дрожащую в венах пульсацию жизни.
- Вино отравлено.
Сказал это буднично, негромко, над самым ушком, вплетая роковое признание в игривую дрожь капризной прядки. А правда это или блеф - кто в своем уме вздумает проверять  слова  главы Республики, рискуя собственной шкурой без исповеди?
- Потрудитесь вернуться за противоядием через час, иначе может быть поздно. А мои добрые помощники, коих я теперь предоставлю в ваше распоряжение, помогут вам добраться в оба конца как можно более скоро. И уберут тело.
Ступайте, монна.