У монашеского ордена, нашедшего пристанище среди редколесья безымянного острова в глубоких водах неспешной реки Байцзян, не имелось даже названия, как и громких выдающихся подвигов. Жители ближайшего города Ишань искренне полагали, что призвание этих даосов в поношенных зеленовато-голубых одеяниях – привечать на своём острове, который городской глава милостиво позволял им занимать, сирот и бродяжек, собирая всё отребье, которое не путалось больше под ногами честных граждан. Слоняться по улицам, не отказывая в выполнении любой, даже самой чёрной работы, за еду и несколько мелких монет. А также гадать всем желающим, подступающим к ним с затаённой в глубине глаз смесью любопытства и брезгливости.
Говорили, что так было не всегда. Что орден гремел на всю Поднебесную, а если и не всю, то хотя бы на провинцию, своей славой и благими деяниями, и именовался… да как-то именовался, уж точно не «орденом нищих». То ли орденом Звездной пыли, то ли орденом Яркой луны. А затем то ли проклятие снизошло, то ли ещё что, то ли бродячий даос, основавший его, наконец, вознёсся, но дела пошли из рук вон плохо, да и идут так до сих пор, и вся слава рассыпалась в прах.
Кто-то окончательно опустился, выпрашивая еду и гадая девицам на ярмарках, кто-то торговал «чудодейственными» зельями, возвращающими молодость, красоту, удачу и совсем обычными лечебными припарками, кто-то не покидал остров годами, тратя жизнь на самосовершенствование, ведь древние традиции, вопреки всем слухам, всё ещё были живы. Кто-то отправлялся в странствия, надеясь обрести в пути истину или хотя бы славу, влекущую за собой звонкую монету.
Жунь Юйлун не задумывался о прошлом, стараясь делать хоть что-то полезное каждый день в настоящем. Это несложно, если все мысли - как прокормить тех, кто нашёл приют на острове, но не мог позаботиться о себе сам. Дети, старики и увечные, да горстка даосов, половину из которых никоим образом не интересовали материальные проявления жизни – вот и всё население. Каждый требовал пищи, лечения и мало-мальски пристойной одежды, чтобы прикрыть тело. Некоторых из детей брали на обучение, рассмотрев их потенциал, но далеко не все они стремились стать заклинателями, насмотревшись на ту же самую полуголодную жизнь, только ещё и полную ограничений напополам с изнурительными тренировками. К чему годами взращивать золотое ядро, если придётся совершать подвиги на крестьянских полях, пропалывая посадки? А достойной заклинателей работы почти не поступало, и не потому, что время было мирное, а земли чисты – к чему обращаться к нищему монаху, с которого и спроса нет, когда можно получить помощь от настоящего могущественного ордена? У них – сила, у них – власть, у них – традиции, пронесённые сквозь века. У них тысячи воспетых подвигов в устах торговцев и трактирных рассказчиков. У них блеск мечей и шелка летящих одеяний.

…Разве что могущественный орден сочтёт ниже своего достоинства успокаивать мстительный дух погибшей несколько зим тому назад сварливой жёнушки.

И как же хотелось, много раз хотелось малодушно бросить всё и всех, и уйти тоже – да хотя бы странствовать! Но глядя в глаза этих детей, по наивности взирающих на его простые грубые одежды с плохо скрытым восхищением и ожиданием чуда, Жунь Юйлун понимал – не уйдёт. Слишком хорошо видел во всех этих детях себя самого. Ему дали шанс – вправе ли он лишать шанса других?
Его старый учитель ещё как-то умудрялся держать всё, происходящее на этом клочке земли, в крепких, немного подрагивающих в силу почтенного возраста, руках.  Каждый, приходящий на остров, находил своё место и занятие. Кто-то принимал решение встать на путь самосовершенствования, кто-то, получив необходимое лечение и поддержку, старался отблагодарить, каждый – кто чем умел, ибо искусство выращивания овощей и шитья одежды ценилось не меньше искусства владения мечом. Каждый имел полное право уйти. Бывали и тяжёлые времена, и тяжёлые люди - после того, как прибившаяся группа бродяжек под покровом ночи вычистила напрочь кладовые и отбыла на большую землю на одной из немногих лодок, не требовавших починки, орден (да, всё ещё орден, демоны его дери!) долго не мог восстановиться. Но пережили ведь трудности, избыли, вылили за порог, словно цветущую воду в кадке. 
Брат Бао с несколькими мужчинами и женщинами, нашедшими себе здесь пристанище, разбил огород и, кажется, в этом году им, наконец, удастся добиться хорошего урожая.
В округе завелась мелкая водная нечисть, по ночам вылезающая из воды и ворующая домашнюю птицу, ибо сил на что-то большее не доставало, и мелкая монета перепадала порой от хмурящего брови крестьянина, подсчитывающего убытки своего курятника.
И это было недостойно, и Жунь Юйлун старался пресекать подобного рода разговоры среди учеников, но те радовались, что имеют, наконец, источник несложного заработка, отвечающего, в то же время, их благородным потребностям будущих великих заклинателей.
Да только у каждого подобного «источника» должна быть своя причина, и именно в этом стоило разобраться. Особенно – пока не пошли разговоры, что даосы запустили нечисть в реку, чтобы выжимать из честного населения медяки и серебро.
Набеги начались недавно, не ранее, чем с начала середины лета. Кто-то избавился от трупа, выкинув в речные воды, и возмущение загубленной души оказалось достаточно сильно, чтобы всколыхнуть возмущение тёмной энергии? На свою беду, нашёл и прочёл старое заклинание? Чем-то ещё потревожил реку?
Достаточно, чтобы лишить жителей прибрежной линии покоя.

Жунь Юйлун не любил покидать остров, но выяснение природы набегов упало на его плечи, и он не только не должен был посрамить орден (всё ещё орден), старого учителя и самого себя – но и снискать какую-никакую известность. Не говоря уже о небольшом вознаграждении от города, как ему намекали некоторые братья, а прочие заявляли прямо. Близилась осень, холодная в этих краях, недоставало тёплой одежды и лекарств из тех трав и ингредиентов, которые невозможно добыть в местных краях. Его путь и лежал поначалу в резиденцию городского главы, который, с сомнением окинув взглядом невысокую измождённую фигуру, позволил заняться этим вопросом за то самое «небольшое вознаграждение». Но ни медяка вперёд!
На пороге Жунь Юйлуна догнал стражник и, осведомившись, не продаст ли тот чётки из зелёного нефрита, обвивающие худое запястье, получил твёрдое, вежливое «нет». Но на этом вопросы не закончились.
- По правде сказать, - мужчина как-то смущённо поскрёб в затылке, - о вашем острове много слухов ходит. Я-то понимаю, что одно отребье нищее, а вот жена моя верит, что праведники… Предвидите всякое…
Несколько раз за сбивчивую речь Жунь Юйлун напоминал себе, что простой человек вовсе не желает оскорбить ни его, ни орден, выражая свои мысли ровно так, как умеет, и стоит быть снисходительным. К тому же, они действительно – нищее отребье в глазах этих людей.
- И она не простит, ежели я кого из вас видел, а о судьбе нашей не спросил. Золотой дам, не пожалею!
Они вздохнули оба. К неудовольствию Жунь Юйлуна, многие его братья пообещали бы с три короба, забрали плату и были таковы. И оказались правы, ибо этот человек вряд ли жаждал слышать правду. За свой золотой, целый золотой, он хотел безбедное существование, милую тёплую жёнушку и хороших детишек, пусть даже призрачный отголосок обещания сладкого будущего.
- У этого господина всё будет хорошо, - наконец, произнёс он, бросая взгляд на протянутые ему мозолистые растрескавшиеся ладони, - если он найдёт в себе силы не заглядывать в будущее насильно. Удача пуглива и осторожна, подобными действиями её можно развеять, и…
- То есть, впереди нас ждёт удача? Вот так счастье! – и, сунув в руки даоса потёртый кожаный кошелёк, стражник побрёл в сторону господского дома, бормоча: «То-то Ли Лунсяо похаживает в наш дом, никак старшую сосватать решил… Сбыть с рук – и счастье, хороший он торговец, крепкий, да и парень ничего…»
А ведь ровно ничего из этого Жунь Юйлун ему не говорил.
Но теперь у него были деньги. И пусть вид кошелька вызывал в душе лёгкое неодобрение и даже возмущение, выбирать не приходилось, и стоило порадоваться, что столько денег досталось так сравнительно легко. Стоило отложить, но он всё же купил на мелкую монету в лавке самых дешёвых конфет, одну из них не без наслаждения отправляя в рот, стоило покинуть людные улицы. Первым нечисть увидел крестьянин Лю, если верить рассказам стражников, с ним и стоило поговорить, а местность у его стоящей почти на воде хижины тщательно изучить.
Но было слишком жарко, близилась середина девятой стражи, и Жунь Юйлун, выйдя на окраину города, присел под одно из деревьев, росших у самой воды. Ничего не случится с крестьянином Лю, если он ненадолго прикроет глаза, всего на мгновение, вдыхая влажный тинистый воздух. Всего на мгновение. Или на пару.

На самом деле, это всё было очень… неожиданно, и Жунь Юйлун никогда раньше не делал ничего… подобного! Нет, конечно, он применял это заклинание, хоть и редко, но не один и не два раза в жизни, и никогда, никогда оно не было такой силы! Это просто невозможно… За двадцать семь лет жизни он прекрасно изучил пределы собственного организма, и хоть и стремился становиться лучше каждый день и совершенствоваться, знал – выше головы не прыгнешь. Не всем дано стать бессмертными.
Уничтожить всё живое своей ци – тоже было дано не каждому.
И выжить после этого.
Смутившись, он отцепился от незнакомого мужчины, который взялся… просто взялся откуда-то посреди дохлой рыбы и воплей возмущённых, приближающихся к реке горожан (и он их прекрасно понимал), оглядевшись по сторонам, хотя лучше бы было и не смотреть.
Но в одном незнакомец был прав, надо что-то решать – и быстро.
- Слушай меня, не знаю, кто здесь ты, а меня в этом городе каждая собака знает, и я не могу позволить, чтобы они пошли громить общину, - скороговоркой заговорил Жунь Юйлун. – Бежать мы не будем, а если ты хочешь ловить преступника – лови, но…
Он прикрыл глаза. Энергии оставалось немного, но достаточно для одной небольшой хитрости… Почему она осталась вообще, стоит разобраться потом.
Жунь Юйлун сложил простую печать и растёр ладонями лицо. На незнакомца посмотрел… явно кто-то другой, непохожий на Жунь Юйлуна. Этому небольшому трюку научил его старейшина, который в юности вёл… не всегда праведную жизнь, но свято верил, что всё в этом мире может в своё время послужить на благо!
Хоть и не было благом уничтожать реку. Но зато Жунь Юйлун мог защитить общину, от которой все местные жители давно мечтали избавиться, только повод дай. Теперь же повод был – вон он, утекает белыми брюшками вдаль по течению.
- Подыграй мне, - тихо прошипел он незнакомым голосом и, бухнувшись на колени прямо в водянистую жидкую грязь у берега, воздел руки к небу и заголосил.
- О, благородный господин, пощадите несчастного Лю! Ваш вид так грозен, что Лю всё осознал и больше никогда, никогда не вступит на тёмный путь, готов принять любое наказание, - добавил он даже кокетливо, пытаясь воспроизвести то крестьянское заискивание перед власть имущими, которое частенько видел, наблюдая за людьми.
- Что здесь происходит? – начальника стражи Жунь Юйлун узнал сразу. Тот с подозрением оглядел их обоих, не отнимая руки от меча. И, по глазам было видно, не узнал ни того, ни другого. Это было на руку, потому что если этот незнакомец (не слишком похожий на честного человека) был бы хорошо известен в городе, никто бы им не поверил. У самого же Жунь Юйлуна оставалось времени… достаточно, если его парнёр по несчастью достаточно остёр умом и языком, и совсем мало, если тот будет путаться в речах.
О том, как помочь местным жителям он подумает уже позже, спокойно добравшись до острова.

Отредактировано Lan Sizhui (Среда, 20 октября 15:39)