«Ну, его хотя бы не попытались убить — уже хорошо. Шэнь решил, что все же не стоит сразу обрушивать на них факт того, что все они персонажи новеллы, так еще и гейской, так что тактично смолчал». © Шэнь Юань
The Untamed |
Привет, Гость! Войдите или зарегистрируйтесь.
Вы здесь » The Untamed » Магистр дьявольского культа » Тонкий лёд
Тонкий лёд
Участники:
Вэнь Хунчжан ◄► Вэнь Шань Шэ
Место:
Знойный Дворец
Время:
После кровавого летнего парада на Южных полях.
Перед свадьбой наследника Шестого брата.
Сюжет:
Птица, застывшая в полете, над замерзшей рекой.
[nick]Вэнь Шань Шэ[/nick][status]Алый Змей[/status][icon]https://forumupload.ru/uploads/001a/b5/3f/25/81069.jpg[/icon][quo]заклинатель ордена Цишань Вэнь[/quo]
У Вэнь Шань Шэ больше не было свободного времени. Точнее было бы сказать, что он сам хотел, чтобы времени этого сейчас было как можно больше на то, чтобы среди учеников ордена, не носящих родовое имя Вэнь, выбрать тех самых, кто подойдет ему и кто пожелает учиться именно у него, и как можно меньше — чтобы думать о том, почему вечером того дня от его руки погибло столько людей.
После кровавой репетиции парада, подсчета жертв и нашумевшей истории о том, сколько их на счету одного только Хуншэ, слухи расползлись быстро. О том, как младшего родича продержали в тюрьме, а потом выпустили, и непонятно почему выпустили, если он добрался до личной охраны Владыки, и что есть и те, кто столкнулся с ним и выжил, но никто не может с ними говорить. В тот день, когда пыль уже улеглась, а воспоминания всё ещё не успели остыть, сколько бы еще интересного и нового о себе он тогда узнал, стоя за колонной и слушая разговоры во дворе во время перерыва. Надо ли думать, что за два дня, что он не появлялся на утренних занятиях, слухи эти подкреплялись, множились, обрастая все новыми подробностями, и были ему с одной стороны на руку, — вот, спустя год после награды за победу в стрельбах и принятия в семью, имя его снова на слуху, — а с другой та вчерашняя, казалось бы, наконец, добрая слава была изрядно окроплена сегодняшней кровью. Впрочем, именно сейчас кровь была на благо тоже.
Время было назначено, и час подходил, а наставник, хоть и нехотя, но подчинился, уступая ему место на оставшийся час. Ему и его яньюэдао…
Сегодня, спустя еще шесть дней, он всё так же стоял за колонной с другой стороны галереи, собираясь вернуться на утренние занятия в качестве ученика — никто их не отменял, но наставник не настаивал на его обязательном присутствии, давая время выбрать из тридцати адептов, узнать о каждом всё возможное, решить необходимые вопросы. Вчера вечером все тридцать явились на очередной тур поединков, не зная, кто останется, а кто уйдет и вернется к привычной жизни.
Он не спал всю ночь, перебирая имена, пытаясь угадать, что стоит за каждым, какой характер, какая судьба? Сегодня предстояло найти тех двоих, кто уже помолвлен… Хуншэ вздохнул, настойчиво отгоняя воспоминания, пытающиеся поработить его мысли который день… Да, те двое помолвлены и должны будут решить, готовы ли они оставить своих невест или жениться и быть готовым сделать их вдовами? Он не будет давать советов, пусть решают сами, а пока что он стоял в тени колонн и смотрел, как ученики ордена стягиваются ко времени начала, ища среди них тех, кто был нужен ему.
Он нашел обоих, как и ожидал. Один и тот же вопрос, заданный каждому отдельно, не требовал немедленного ответа. Он лишь сказал, что, если они не появятся сегодня вечером, их никто не осудит… И всё, что оставалось этим утром сделать, — переступить врата ученического двора и занять там свое место.
И именно в этот момент… Почему именно сейчас! Взгляд выхватил, среди тех, кто шел в последних рядах, едва ли не опаздывая, его, заставляя остановиться и поумерить решимости.
Хунчжана остановило двое старших родичей и нетрудно было догадаться, о чем шел разговор, о чем были его ответные слова и улыбки. Не привычная прохладно-вежливая, настоящая, живая и теплая, какие он не дарил кому угодно, она расцвела на лице, не видеть которое столько дней подряд… Десять! было настоящим испытанием. Хунчжан не появлялся на утренних занятиях. Отчего именно сегодня решил?
Отчего он сам решил сегодня…
Словно почувствовав на себе долгий взгляд, Хунчжан повернул лицо в его сторону и заметил… заметил, и теперь решимость вернуться растаяла вовсе. Появилась другая — молча шагнуть за колонну и исчезнуть, не встречаться с ним вот… так.
Исчезнуть… вспоминая по дороге, ведущей вниз, в Нижние сады, а потом уже — на меч и за дворцовые стены, туда, где он тренировался раньше. Туда, где будет тренировать других. Чтобы сидеть там у реки, закрыв лицо руками и, безмолвно сгорая, пытаться затушить пожар, выхода которому, как оказалось, он так и не дал. Убивая, он думал, что поможет. Но нет, стоило увидеть Хунчжана вновь, вопреки решению оставить его, вопреки здравому смыслу и теперешнему положению дел, вопреки запрету самому себе приближаться к нему… он теперь, пусть прощенный Владыкой, но преступник и добрая половина семьи относится к нему именно так, оставаться другом сына Шестого Брата не может.
А быть вдали от него — не может тоже.
Не может и не хочет.
Не хочет… терять.
Терять не желает никто. Не хотели и те пятнадцать, которым не повезло остаться. Последние бои пришел наблюдать наставник, наблюдать и получить решение Хуншэ, как было условлено заранее, список тех, кого по вечерам придется отпускать без всевозможных интересных важных и очень полезных заданий, в отличие от тех, что им предстоят, конечно. Конечно, кивал и соглашался он, ни слова не проронив в ответ на все услышанные намеки и не выдав, чему собирается их учить. К ощущению личной потери примешалась еще горечь утраты тех, кто так и не вошел в его список.
Когда наставник ушел вместе с теми, кому не повезло, и двор закрылся для посторонних, он объявил правила и дал последний шанс уйти тем, кому они не по зубам. Каждый из них может и должен быть готов умереть в конце пути, каждый из них должен стараться этого не сделать изо всех сил, каждый должен понимать, что в конце пути их ждет шанс, не гарантия, а всего лишь шанс влиться в ряды телохранителей Главы Вэнь, и если повезет, они не сойдут с дистанции до того дня.
Завтра вечером они начнут, а сегодня пусть думают и слушают, как стучит по крышам дождь, нагоняя тоску. По крайней мере сегодня он собирался сидеть на подоконнике, смотреть во тьму и думать о том, какой идиот, что позволил себе так сильно привязаться к человеку. Зная! Зная, что ничем хорошим это закончиться не может. А пока слуги принесли и зажгли свечи, раз сам он не побеспокоился привычно, входя в свои покои, сделать это, теплую воду для умывания и ужин. Всё как обычно, ничего нового. Оттого не слишком церемонясь, он сбросил промокшие сапоги и верхнее одеяние, чтобы не гонять слугу снова и снова, и накинул приготовленное сухое, то, в чем удобно пребывать “дома”. На удивление, эта комната снова перестала им быть, когда из нее выветрился огонь Хунчжана.
Взгляд упал на ширму, подарок Владыки, отблески света падали на шелк так, что казалось — река замерзла, а птица над ней замерла и никуда не летит… Кажется, будто и в комнате холодно. Холодно, пусто и… Нет, больше света, он просто должен зажечь еще свечей.
[nick]Вэнь Шань Шэ[/nick][status]Алый Змей[/status][icon]https://forumupload.ru/uploads/001a/b5/3f/25/81069.jpg[/icon][quo]заклинатель ордена Цишань Вэнь[/quo]
Отредактировано Wen Ning (Суббота, 9 октября 20:11)
[icon]https://forumupload.ru/uploads/001a/b5/3f/33/981693.jpg[/icon][nick]Вэнь Хунчжан[/nick][status]火[/status][quo]火[/quo]
Вэнь Хунчжан не умел смотреть в будущее с надеждой, но умел взирать вдаль трезво, с долей не слишком хороших предчувствий, круто замешанных на безразличии.
В конце концов, когда-то должно было всё закончиться. Эта мысль билась в голове с самого первого раза, и с тех пор не было ни дня, чтобы не посетила хоть раз, напомнив о скоротечности времени – и скоротечности чувств.
И всё равно он не был готов всё закончить, тем более – так.
То, что сделал Хуншэ… Не должно его более занимать.
Как отметил кто-то, чью фразу Вэнь Хунчжан уловил лишь краем уха и совсем не запомнил лица говорящего – хорошо, что в такие времена всегда найдётся повод для радости.
Повод, о котором он совершенно забыл, воспринимая как давно свершившуюся данность, известную абсолютно всем.
Вскоре земли их клана гостеприимно распахнут ворота (ну, как это называла мать) для торжественной процессии клана Шэнь из Паньюя, и в одном из расписных паланкинов будет находиться его невеста (это Паньюй распахнёт свои… врата, как посмеивался отец), и все будут знать, что путь они проделали на мечах, но остановились неподалёку, чтобы подготовиться и появиться со всей помпой и великолепием. Вэнь Хунчжан несколько раз был в Паньюе после объявления о помолвке, и пришёл к выводу, что в жителях этих земель сочеталась любовь к простым одеяниям и ярким церемониям и развлечениям. Невесту же свою он не видел в последний раз. Шэнь Сяомин… мысли о ней каждый раз вызывали лёгкую улыбку. Кого теперь он увидит вместо серьёзной не по годам, очаровательной в своей неловкости девчонки, в чьих глазах уже тогда можно было разглядеть зарождающиеся ростки гордости… и пламени. Которое согреет всю его оставшуюся жизнь – либо спалит её дотла. Дева в лёгких струящихся шелках цвета цин, с золотыми птичками в чёрных волосах…
Пусть его обучение было окончено, Вэнь Хунчжан появлялся на общих тренировках, не так часто, как прежде, когда был обязан и не имел иного выбора. Сейчас он всё больше тренировался с отцом либо его людьми, напоминавшими стаю встрёпанных воронов, готовых растерзать когтями по первому приказу. Были среди них и те, с кем он стал ближе, чем просто знать друг друга в лицо, да и то, каждый раз силясь вспомнить, где видел…
Вэнь Хунчжан был готов придумать себе тысячу дел и тысячу мыслей, лишь бы не думать о нём.
Так получилось, что вся его недавняя жизнь была отмечена им. Каждый угол его дома, стоило войти в ворота, были отмечены им. Его призрак скрывался в тенистых углах двора, в пролётах лестниц и в нишах толстых каменных стен.
Всё его тело было отмечено им.
Если тело сродни музыкальному инструменту, то вместе они рождали довольно странную для слуха мелодию, но всё же звучали в одной им понятной гармонии.
Свой дар никогда не терять голову, сгорая в пламени ненависти ли, страсти ли, гнева ли, Вэнь Хунчжан то проклинал, то боготворил, и сейчас настало время благодарности, когда ни взглядом, ни действием нельзя было показать своего истинного отношения, своих истинных чувств, когда сердце истекло кровью где-то там, в пыли, брошенное на дороге, вместе с людьми, на которых и внимания-то никогда не обращал, и не знал их, зная лишь одного и лишь одно…
И вовсе не то, что их пути разошлись подобно Солнцу и Луне, которым не дозволено видеться вовсе, которым не положено пересекаться. Если только на краткое время, и время это – прошло…
Вэнь Хунчжан усмехнулся своим мыслям. Он снова пытается отвлечься, теперь на старые легенды. Иначе бы не просмотрел старших родичей, спешивших с поздравлениями, но успел, вовремя согнул спину в поклоне.
- Пусть предки благословят этот союз!
Пожелания счастья жгли щёки, а чей-то тёмный взгляд прожигал спину. Он знал, чей… Знал и мог вытерпеть всё это, но нет, поддался малодушной слабости, скользя взглядом по толпе и успев увидеть то, что ускользает… Сумел поймать его, глаза в глаза, на слишком короткое мгновение, чтобы что-то решить. Достаточное, чтобы решить всё.
Пусть он изменился, и его одежды более не ученические, а его поступки больше не имели права нести в себе и оттенка ребячества, тупой детской упрямости, потакания своим собственным желаниям наперекор долгу и здравому смыслу, но сапоги отмеряют знакомый путь, кажущийся слишком длинным, так, что Вэнь Хунчжан несколько раз замирает, оглядываясь по сторонам, пытаясь вспомнить, куда он идёт.
И к кому.
Через дверь. Снова усмешка… Что ж, он имел на это полное право и имел право не скрываться ни от кого. Выпрямить спину, вскинуть подбородок, деловито заложить руки за спину – он по очень важному делу.
Похоже, им снова нужно… поговорить.
Стук в дверь. Не вопросительный, спрашивающий разрешения войти, а предупреждающий: «Я войду».
Я войду, даже если мне придётся вынести эту дверь к демонам.
Огонь какого-то странного, жгучего гнева, обращённый, он и сам не знал, на кого, стих, стоило ему оказаться внутри. Здесь всегда было так темно? Или Вэнь Хунчжан раньше не обращал внимания на подобные мелочи?
- Погода сегодня не очень, - вроде бы, он хотел сказать что-то другое для начала, но сказал то, что сказал. Прошёл вглубь комнаты в привычные несколько шагов, почти устроившись так же привычно на чужой кровати, но остановил себя. Вряд ли сейчас это будет уместно. – Вэнь Шаньшэ позволит присесть этому… родичу?
На плечи навалилась осенняя хандра, накрыла холодным покровом, стоило только остаться одному в тишине, стоило только сесть неподвижно у раскрытого в ночь окна.
Не сегодня…
Сегодня Хуншэ поел, не чувствуя вкуса еды, не ощущая запах остывающего чая. Свечи так и не зажег. К чему свет там, где его не будет, даже если воспламенить и спалить к демонам пол, потолок и стены? Вместо этого, невозможного, горело что-то внутри, пытаясь вырваться на свободу, то подкатывая огненно-жгучей волной к горлу, то снова отступая всё глубже и глубже, прячась под корку льда. Он сидел так, недвижимо, за столом, пока не зашипел фитиль ближней к нему свечи, она расплавилась и потекла первой, изливая горечь сердца вместо него, заполняя не успевшими еще остыть слезами всю подставку.
Это привело в чувство, заставило поднять руку, нащупать гуань и избавиться от него, освобождая все еще мокрые после дождя волосы. Шпилька в холодных пальцах казалась сейчас самым теплым, что у него есть, та самая, что он получил у алтаря клана Вэнь год назад, та самая, что рукой Владыки обозначила его новое место в ордене. Ощущение, что кровь его горит и медленно выливается из тела, как было в тот день, ожило в памяти, заставляя подняться, сделать необходимые шаги за ширму, сжимая гуань в руке, найти гребень, который был ему особенно дорог, сжать его — в другой и стоять так, прислушиваясь к тишине, липкой как смола, заполняющей холодный полумрак.
Нет, не сегодня…
Открывать окно нельзя. Иначе он будет смотреть в низкое свинцовое небо, безнадежно ища в нем проблески заходящего солнца и думать о прошлом, в то время как думать ему следует только о том, что ждет впереди пять троек отобранных адептов, которые будут ждать завтра на исходе Часа Обезьяны его, полного сил, уверенности и воплощения их мечты.
Погруженный в себя, он едва расслышал, как в дверь постучали.
— Погода сегодня не очень.
Голос, которого он не слышал будто сотню лет и жаждал услышать вновь так сильно, раздался за спиной. Нежданно. Оглушая. Разом заставляя сердце биться быстрее, а скованное льдом тело согреваться.
“Остановись”, — голос внутри запретил делать то, что хочется больше всего, бездумно, жадно, не считаясь ни с чем. Голос разума еще не угас, пресекая любые попытки в два прыжка оказаться рядом, заключить в кольцо рук и больше не выпускать…
Потому Хуншэ продолжал стоять спиной ко входу первые несколько гулких приближающихся шагов, и лишь после аккуратным шагом развернулся на месте, встречаясь с ним взглядом. Внимательный и спокойный — против такого же внимательного и спокойного. Усталого, потухшего, — сознание добавляет эти детали словно по привычке, привычке подмечать всё вокруг, собирать из множества мелочей целую картину, сознание не покидает его, слава Небу! И он может даже изобразить на губах подобие улыбки… наверное. Только не желает — сейчас. Погода ведь… не очень.
— Да… действительно… — губы произносят положенное, а голос не спешит звучать, слова почти теряются даже в этой тишине, едва долетая до того, кому предназначены, а взгляд провожает того, кто неторопливо идет к нему и мимо, будто бы по обыкновению, чтобы присесть на ложе, которое они делили почти год… почти как обычно, словно ничего не произошло, даря робкий луч надежды и снова гася его:
— Вэнь Шаньшэ позволит присесть этому… родичу?
Чужие.
Он и сам не заметил, как сильно сжалась рука на хрупком деревянном гребне, ломая зубья, пытаясь не сжать свои, не повести даже бровью и заставить себя, наконец, улыбнуться.
— Как пожелает Вэнь Хунчжан, — изобразить улыбку не вышло, но боль отрезвила, заставила развернуться к зеркалу, положить гуань и безнадежно испорченный гребень, которым они пользовались в деревне во время своего наказания, взять другой, более подходящий ему по статусу, и сбросить оцепенение.
Чужие — своими словами тот выстроил стену между ними. Стену, преодолевать которую Хуншэ не станет — не посмеет, хоть все его желания сейчас сводятся только к этому одному, а список причин не делать этого, следовать за решением Хунчжана, только пополняется. Наблюдать и поддерживать светскую беседу — вот его долг… младшего родича ради блага старшего. Раз уж… даже не “друзья”.
— Признаться, Вэнь Шань Шэ удивлен визитом, — гребень из кости лег в руку сам собой, а волосы спутались достаточно, чтобы работы хватило хоть на весь разговор. — Предложить ли родичу чай… Боюсь, есть только остывший.
Ему принесли, как обычно, большой чайник свежезаваренного после ужина, и до утра его никто не побеспокоит.
— Но ведь этого не такая проблема, да? Всегда можно подогреть в руке…
Если бы можно было подогреть холод, воцарившийся между ними, и остудить пылающее сердце...
[nick]Вэнь Шань Шэ[/nick][status]Алый Змей[/status][icon]https://forumupload.ru/uploads/001a/b5/3f/25/81069.jpg[/icon][quo]заклинатель ордена Цишань Вэнь[/quo]
Отредактировано Wen Ning (Понедельник, 18 октября 16:26)
Ничего не изменилось, в словах Вэнь Хунчжан был всё так же не силён, по крайней мере, в тех… В простых таких, нейтрально-дружеских. Кожей почувствовал, что его обращение «родич» было… не тем. А, возможно, ему только показалось. Вэнь Хунчжан этими словами хотел показать, что – а что, собственно? Что всё равно принимает его? Подчёркивает их связь, ведь кровь он всегда ставил выше личного? Связь… да, в тех словах, что могли быть уместны теперь.
Хотя, на самом деле, вряд ли между ними были уместны хоть какие-нибудь слова, теперь.
И всё из-за одного обстоятельства.
Он не знал, какова бы была его реакция и отношение к Вэнь Шаньшэ, если бы между ними не было… ничего. Осталось бы всё по-прежнему. Вряд ли бы они оба уже лежали где-нибудь в подворотне таверны с мечами друг друга в груди – не настолько сильны были их разногласия, да и не было их, ничего, кроме пьяной дымки. Скорее всего, Вэнь Хунчжан упустил бы из виду новоиспечённого родича, иногда слыша что-то о нём то тут, то там, обсуждая с кем-то произошедшее, осуждая – или же нет, но, в целом, занимаясь своей собственной жизнью в стремлении занять своё место, а что их дороги разнились – в том никогда не было сомнений.
Но вот… как получилось.
Многие имели связи, только дурак бы не догадался. Не обязательно орать об этом на всю площадь. Но терзались ли они так же, допустив, чтобы случайные отношения, разделённые на двоих ночи, перестали быть только ими? Видит Небо, Вэнь Хунчжан хотел бы найти ещё одного такого дурака, чтобы спросить, что делать дальше.
Ведь не может быть так, чтобы второй и последний такой дурак на весь орден стоял сейчас напротив?
Это злило, это почему-то раздражало, это было невовремя, неправильно и неуместно, но… в глубине души, где-то совсем глубоко теплилась лёгкая, недобитая радость – от осознания, что это не просто так. Кажется, он сходит с ума… Наверное, именно об этом стоило поговорить. Стоило сказать это всё – и будь что будет.
Да, он уже один раз сказал, и вот, к чему это всё привело: он стоит посреди комнаты, не зная, куда себя деть. Пожалуй, действительно, сядет. За стол. Неформальность позы должна сказать о том, что он здесь не с нотациями и не с попытками… что-то выяснить. Что-либо ещё, кроме того, что касается исключительно их двоих.
Вэнь Хунчжан закрывает глаза, делая глубокий вдох, и, когда открывает их, ничего не меняется. Взгляд почему-то падает на ширму. Её бы сменить на стаю воронья надо льдом.
Он чувствует себя чужим, и он действительно чужой, если человека определяют лишь его одежды и статус. Последний раз из этой комнаты выходил совершенно другой Вэнь Хучнжан.
Он не смотрит на Вэнь Шаньшэ и не видит, что тот делает, рассматривая собственные руки. Ну вот, почти собрался высказать всё – и снова сбился с мысли.
- Я не хочу чай, - наконец, произносит он, переводя взгляд с собственных рук… Куда-то ещё. На стену. – Я хочу сказать вот что… Я забыл, - он вздыхает и слегка усмехается. – Не придал значения. Как бы… об этом все знали. И я свыкся с мыслью, сколько мне было, не помню, лет тринадцать. Я о… - её имя вслух он произнести не может. Но, наверное, должен. Не хочет, не зная, по какой причине, просто – не нужно.
- Есть вещи, которые я изменить не могу. Даже если бы я был не согласен, ни Шестой, ни кто-либо ещё не согласен терять Паньюй. Поверь, ни меня, ни её не спрашивали.
И снова это ощущение висит в воздухе. Он говорит… не то. Но касаться произошедшего во время учебных боёв, превратившихся… Об этом уже столько было переговорено со всеми подряд. Удивительно, но казалось сейчас важным совершенно другое. Эгоистично-другое.
- Не могу изменить я не только это, - Вэнь Хунчжан, наконец, переводит взгляд на него. И, кажется, наконец, говорит то, что стоило.
В конце концов, долго лавировать в разговорах и витиевато изъясняться он тоже никогда не умел.
[nick]Вэнь Хунчжан[/nick][status]火[/status][icon]https://forumupload.ru/uploads/001a/b5/3f/33/981693.jpg[/icon][quo]火[/quo]
Возможно, сейчас, пожелай Вэнь Хунчжан посмотреть на него, он бы увидел в устремленном на него — немигающий, следящий взгляд змея, того самого охотника, которым был назван Юэ. Пока руки двигались, словно, отдельно от тела, плавно, повинуясь приказу не выдрать ни волоска, когда так хотелось побыстрее закончить с ними, одним взрывом эмоций от кипящего внутри котла, сам Хуншэ недвижимо стоял на месте, следя… впиваясь взглядом в это лицо напротив. Ища ответ на свой вопрос — зачем ты здесь?
В самом деле, холодный трезвый расчет подсказывал, что сделать первый шаг без должной важности причины в такой ситуации — бессмысленно, должно же быть что-то настолько важное, чтобы Вэнь Хунчжан обратился к своей решимости и пришел сюда. Хорошо, что один. Значит, он хотел поговорить. Поговорить — прояснить всё до конца, лишить их возможности к отступлению, договориться о чем-то… Хуншэ следил за тем, что иному не бросится в глаза, если не знать, куда смотреть, если не знать Хунчжана так, как знал он: в привычных движениях, жестах, позах на разные случаи жизни, словах, которые чаще всего еще предстояло разгадать. Хунчжан не умел изъясняться прямо и не всегда говорил то, что действительно хотел. Урок Владыки не прошел даром, и сам он начал подмечать в других манеру говорить, способы доносить свои мысли до других, думать о таких вещах… Но сейчас терпение заканчивалось, а просто хотелось схватить его за ворот, прижать к стене и проорать:
“Зачем ты пришел?!”
Если бы только это было уместно… Если бы только это могло помочь.
Потому он сам неслышной тенью, чтобы не потерять Хунчжана из виду, сел напротив него. За стол. Удаляясь от исполнения своих, как всегда, неблагородных желаний, усмиряя жар, который бы уже давно вырвался наружу, стоило наследнику Шестого оказаться внутри его комнат… Так было раньше. Теперь всё изменилось, и теперь он может только слушать и хочет слышать, что говорится.
Вэнь Хунчжан… не решается посмотреть в глаза Вэнь Шань Шэ, который ждет этого и пока ждет безрезультатно. Вэнь Хунчжан смотрит куда угодно, только не на него. На свои руки, стены, почти пустой стол, останавливается на ширме, отсюда скрывающей от посторонних взглядов кровать, так и не приютившую их сегодня. Ширма… теперь будет терзать его сердце каждый раз, когда он будет смотреть на нее. И убрал бы, да это подарок Владыки, придется…
— Я не хочу чай, — тишина комнаты расползается по углам от звуков, разбивших ее, наконец. — Я хочу сказать вот что… Я забыл, — он вздыхает и слегка усмехается.
“Забыл…”
— Не придал значения. Как бы… об этом все знали. И я свыкся с мыслью, сколько мне было, не помню, лет тринадцать. Я о…
“Не придал значения…”
Второй гребень очень неторопливо донесен до края стола. Ломать второй будет совсем не хорошо. Ломать что угодно будет не хорошо… А слышать только то, что важно тебе — не хорошо вдвойне.
— Есть вещи, которые я изменить не могу. Даже если бы я был не согласен, ни Шестой, ни кто-либо ещё не согласен терять Паньюй. Поверь, ни меня, ни её не спрашивали.
Как не спрашивали его самого старейшины, вознамерившись найти невесту ему. Таковы традиции.
— Не могу изменить я не только это.
И вот, наконец, тот долгожданный взгляд принят, и… не приносит облегчения. Оставляет раздвоенные чувства и новые вопросы.
— Сегодня утром, — Хуншэ сунул руки поглубже в рукава, чувствуя, как холодны ладони и как горит тело, — ты выглядел слишком счастливым. Я понял, что мне больше нет места в твоей жизни. Раз ты не… не подумал… Ты забыл сказать мне самое главное? — Как же хотелось говорить спокойно, но никак не получилось. Скомканные чувства излились грустным смехом. — Выходит… Выходит, мы даже не сумели стать друзьями, и ты не доверяешь мне… Не доверял, — поправился он, впервые отведя взгляд. — Ты любишь ее?
[nick]Вэнь Шань Шэ[/nick][status]Алый Змей[/status][icon]https://forumupload.ru/uploads/001a/b5/3f/25/81069.jpg[/icon][quo]заклинатель ордена Цишань Вэнь[/quo]
Отредактировано Wen Ning (Понедельник, 18 октября 19:07)
Да, Хунчжан не стал уточнять, кто именно скрывался под «кто-либо ещё», следующим за упоминанием Шестого, этого и не требовалось, чтобы понять – в свадьбе очень и очень заинтересованы, и этот, казалось бы, маленький клочок земли имел своё значение. Слишком больше – особенно по сравнению с чьими-то чувствами. Нет чувств, кроме долга перед Орденом. И Вэнь Шаньшэ должен это понимать, возможно, лучше, чем кто-либо другой.
Вэнь Хунчжан тяжело вздохнул. Выглядел счастливым… Он поднялся из-за стола, возможно, немного резко.
- А что я должен делать по-твоему? Сидеть как на похоронах и на вопросы отвечать, что я не могу жениться, потому что обрезанный рукав? – он усмехнулся. – Да, не сказал. Потому что это не имеет значения. Небо, ты так говоришь, будто у тебя никогда не было женщины…
Он больше не взрывался по пустякам, не так, как раньше, но сейчас этот разговор злил, этот человек злил, и даже эта постель… постель вообще злила, хотелось пнуть первое, что подвернётся под ноги, но надо было сдерживаться. Он взрослый человек, он больше не тот мальчишка, который сначала дерётся в борделях, а потом укладывается в постель со своим «злейшим врагом, которого никогда не простит», забыв о той, за которую вступился.
- Прости, но тебе не пойдёт красная вуаль.
Вопрос о любви… оставался открытым. «Ты её любишь?» Сяомин… Тепло и азарт, спокойное течение реки – пока она не достигнет порогов. Любил ли он её? Смотря, что иметь в виду.
- Тебя интересует что? Люблю ли я её, - Вэнь Хунчжан вернулся к столу, подойдя совсем близко к Хуншэ. Оперся руками о стол, склоняясь ниже, - испытываю ли уважение, желание защищать, желание посвятить ей всю свою жизнь… или что? – он склонился совсем низко. - Хочу ли разделить с ней постель?
Резко отстранившись, Вэнь Хунчжан подошёл к окну.
- А сам-то как думаешь?
И всё равно, он не считал, что должен оправдываться. Этот год вместил в себя слишком многое, да, и гораздо больше, чем стоило себе позволять. Любишь ли ты её… Тогда, давно – да, да, да! Он жил этими новыми для него чувствами, он просыпался с мыслями о той, кто его ждёт, он засыпал, представляя лицо, впечатавшееся в память каждой своей линией, он ждал… Потом свыкся с этим ожиданием. Дату определяли родители вместе с астрологами, к тому же, решили, что они оба обязаны были закончить своё обучение, да, и невеста тоже, поэтому… время шло. Но он всё равно испытывал… что-то. Привычное ожидание. Это стало настолько повседневной частью жизни, вытесненной более яркими событиями, и воспринималось как само собой разумеющееся. Все знали.
- Я действительно думал, что ты знаешь, - Вэнь Хунчжан пожал плечами, и это был слишком бесполезный жест, - ты же всё всегда знаешь, так почему бы и не это?
Сейчас, наверное, любые слова будут не те.
- Я, наверное, не думал об этом раньше… - тихо. И так же тихо кулак впечатывается в стену. – Я не знаю, какие слова подобрать ко всему этому. Если слово «любовь» тебе что-то скажет – пусть так. В конце концов, она моя будущая жена. Муж должен любить свою жену, тогда она подарит ему сыновей, разве не так? – усмешка.
И всё ещё оставалось что-то другое. Всё это время Вэнь Хунчжан думал, стоит ли говорить о том, что в словах «любишь ли ты её» ему слышалось – любишь ли ты меня? Показалось ли ему – или это невысказанным кричало всё это время? И, самое главное, любит ли он? Его.
Не хочет терять, да, не хочет отрывать от себя, не хочет вырывать из себя, с мясом, с кровью, с лопающимися жилами, с хрустом костей, потому что слишком срослись. Может, это и есть – «любит»? Но как же слова о том, что любящий благородный человек никогда не имеет желание присвоить?
- Всё могло бы быть иначе… Но красная вуаль тебе не пойдёт.
[nick]Вэнь Хунчжан[/nick][status]火[/status][icon]https://forumupload.ru/uploads/001a/b5/3f/33/981693.jpg[/icon][quo]火[/quo]
Вопрос, казалось бы такой простой… простой и не требующий множества слов, заставил Хунчжана подскочить, бросая в Хуншэ волну тепла. А сам-то хоть заметил это? Пламя свечей затрепетало, вторя словам, вдруг посыпавшимся как из дырявого кармана, полного невысказанного.
— А что я должен делать по-твоему? Сидеть как на похоронах и на вопросы отвечать, что я не могу жениться, потому что обрезанный рукав? Да, не сказал. Потому что это не имеет значения. Небо, ты так говоришь, будто у тебя никогда не было женщины…
Не было женщины? Хуншэ вскинул непонимающий взгляд. Смог ли Хунчжан узнать, что ему нашли? Наверняка, если имя его прозвучало в доме Шестого. Вряд ли те, кто не входил в семью, знали, что невесту ему нашли быстро. Так быстро, что он не успел и оглянуться, как испрошенная дата рождения превратилась в обязательства. От этих обязательств он ушел так же стремительно, как в них влип — Владыка отменил предстоящую церемонию помолвки в тот день, который он провел в темнице, отказав ли старейшинам, сославшись ли на то, что этот Вэнь не достоин… Теперь уже не важно. Важно только одно — та нелюбимая не будет страдать, проданная в клан Вэнь, а он не будет расплачиваться тем, чего желает, за новые территории.
Но вот только Хунчжан вряд ли имел в виду эти обстоятельства. Разве свадьба… не имеет значения? Разве будущая жена — это не важно?
Хунчжан, наконец, сбросил маску вежливой отстраненности. Он… злился. Злился, и это наполняло сердце Хуншэ… спокойствием.
— Прости, но тебе не пойдёт красная вуаль, — раздражение брошено и в него. За едкой шуткой… что можно прочитать? Прочитать и не ошибиться, не ошибиться и не начать надеяться вновь…
— Тебя интересует что? Люблю ли я её, испытываю ли уважение, желание защищать, желание посвятить ей всю свою жизнь… или что?
Птица подлетела так близко, что почти коснулась крылом, а река едва сама не потянулась к ней, крепко сжимая под широкими рукавами свои руки. Нельзя.
— Хочу ли разделить с ней постель?
“Хочешь ли?” — вопрос во взгляде так и остался без ответа.
— А сам-то как думаешь? — прозвучало уже от окна, и пришлось обернуться, оперевшись на стол локтем, чтобы видеть хотя бы спину, не лицо.
— Теперь… я не знаю, что мне следует думать, — признался Хуншэ, склонив голову и разглядывая узор дерева на полу в едва теплящемся круге от пламени свечи. — Когда узнаешь о церемонии от… слуг, а не от самого жениха. Я ждал, когда ты пожелаешь хотя бы сообщить мне… ждал, сколько было терпения.
— Я действительно думал, что ты знаешь, — Вэнь Хунчжан пожал плечами, и это был слишком бесполезный жест, — ты же всё всегда знаешь, так почему бы и не это?
— Я пришел в клан слишком поздно, чтобы знать многие истории, а частью семьи, — он набрал в грудь побольше воздуха, признавать вслух было трудно, — так и не стал. Никто не потрудился сообщить о такой малости мне. И всё же… ответь… ты любишь свою невесту?
Подняться на ноги было тяжело. Так, словно пол был вымазан застывающей смолой, а он приклеился к ней намертво. Казалось, подняться не было сил, но было необходимо, чтобы услышать ответ, встретив его лицом.
— Я, наверное, не думал об этом раньше… Я не знаю, какие слова подобрать ко всему этому. Если слово «любовь» тебе что-то скажет – пусть так. В конце концов, она моя будущая жена. Муж должен любить свою жену, тогда она подарит ему сыновей, разве не так?
Хунчжан злился… “Не знаю”, “должен”. Что это, оправдания? Попытка смириться? Или чувства, действительно, есть, но он не хочет признать их перед ним?
— Всё могло бы быть иначе… Но красная вуаль тебе не пойдёт.
Сейчас бы распахнуть окно, встать на мечи и улететь далеко, вместе. Вдвоем. Быть подальше от всего этого… Вместо того каждый будет делать, что должен, обязан, на что дал согласие.
— Красная вуаль? — пройти по комнате неслышно и встать за спиной, близко и далеко одновременно, чтобы не перейти черту, пусть даже случайно. — Скорее уж окровавленный плащ мне к лицу. Ничего не могло быть иначе… Ты надежда клана, я прощенный преступник, которому только предстоит заслужить прощение. Не хочу, чтобы тень этого плаща упала на тебя… Хочу, чтобы ты… всегда улыбался. Как сегодня утром. И раз уж ничего не изменить, остается только смириться… Вэнь Шань Шэ… желает тебе счастья.
Смириться, принять… попрощаться достойно. Отчего только рука тянется к этим волосам, сама собой, неостановимо, легко касаясь прядей, шелковых на ощупь, чтобы через два дыхания с болью, нежеланием и протестом быть убранной усилием воли за спину.
[nick]Вэнь Шань Шэ[/nick][status]Алый Змей[/status][icon]https://forumupload.ru/uploads/001a/b5/3f/25/81069.jpg[/icon][quo]заклинатель ордена Цишань Вэнь[/quo]
Сложно было сказать, что именно хотелось сделать Вэнь Хунчжану. Где-то в этих желаниях определённо терялось желание просто уйти, потому что он не должен ничего объяснять – и это было бы самым верным решением. Действительно, их дороги слишком разошлись, не стоит пытаться снова свести их вместе. И они разойдутся ещё дальше в будущем.
- У меня своих теней предостаточно, не стоит об этом беспокоиться, - прошептал он на грани слышимости, и губы тронула лёгкая, почти незаметная улыбка.
На самом деле, всё было просто. Сказать «Да, люблю её» и уйти или сказать «Нет, не люблю, но должен» - и тоже уйти. Всё осложнялось тем, что Вэнь Хунчжану хотелось… остаться.
- Шиди имеет право знать… Она мне нравится. Она хороший человек, сильная заклинательница, по-настоящему сильная. Она подходит мне по характеру. И, разумеется, не хочу, чтобы что-то… омрачало наш союз просто потому, что эта женщина такого не заслуживает. Но это… другое. Понимаешь?
Где-то он уже такое слышал, либо читал, но чужие мысли сейчас так легко ложились на свои собственные в попытках разобраться, что же лежит у него на душе.
- Каждому мужчине нужна женщина. Нужна семья. Не зависимо от… склонностей. Можешь думать, что меня вынуждают, но я действительно хочу. Я, наверное, уже готов… - он поджал губы. – По крайней мере, готов попробовать. Хоть меня и не спрашивают, но почему нет? Я ждал этого шесть лет, я давно уже свыкся с мыслью. Мы… встречались несколько раз. За всё это время. Но ты понимаешь, что… к некоторым вещам невесты почти никогда не бывают готовы.
Сложно сказать, почему Вэнь Хунчжан говорил это именно Хуншэ. Наверное, потому что тот стал всем – и родственником, и другом, и… нечто большим. И не стоило вслух произносить и половины произнесённого, но слова лились сами. Он не мог пойти к отцу, он не мог пойти, тем более, к матери, а его люди не должны были видеть в нём ни малейшего проблеска слабости.
- Может случиться так, что скоро нам придётся расстаться. И вовсе не в том смысле, в котором… всё происходит сейчас. Я уеду. Меня отошлют. Как это произойдёт – покажет время. Когда… В этом вопрос. Это всё, что я пока могу сказать. И о чём пока уж точно не хочу думать.
Он обернулся, сталкиваясь с Хуншэ. Взглядами и почти телами.
- Но… - Вэнь Хунчжан тяжело вздохнул, в который раз за этот вечер. Вряд ли есть ещё хотя бы одно такое место, где он мог бы быть… просто собой. Злым, уставшим, раздражённым, расстроенным… жаждущим любви. Тихо рассмеялся, прикрывая глаза. – Я, наверное, должен был начать с этого. Я не хочу от тебя отказываться. Не готов. Но ты со мной… уже попрощался.
А вот теперь можно было бы выпить, хотя бы чаю. Лучше бы вина. Где-нибудь не здесь, где-нибудь далеко. Там, где не будет и тени знакомых лиц – кроме двоих.
[nick]Вэнь Хунчжан[/nick][status]火[/status][icon]https://forumupload.ru/uploads/001a/b5/3f/33/981693.jpg[/icon][quo]火[/quo]
Шиди имеет право знать…
Да, имеет. Нет, не так уверен, что хочет знать подробности, но та, чужая, разлучившая их так внезапно, дева из других земель очень скоро обретет форму и законное своё место. Рядом с Хунчжаном. И, если им суждено, пусть даже как родичам, встречаться, он должен бы знать о ней… больше. Больше! Много больше того, что было сказано в сторону закрытого ставнями окна под тоскливый шум дождя. И пусть сам Хунчжан не придает тому значения, устал ли от своего многолетнего ожидания, смирился или нет со своей решенной судьбой, женщина рядом — это слишком важно.
Хуншэ нахмурился, пытаясь вспомнить, почему сам он так решил. Почему избегал чувств, ловил лишь мимолетные цветы и почти сразу же забывал о них. Почему судьба его вдруг обретенной невесты заботила не меньше собственной? Не только из-за того, что умудрился… влюбиться в этого Вэня, привязаться к нему крепче, чем веревкой в кулак толщиной.
— Может случиться так, что скоро нам придётся расстаться. И вовсе не в том смысле, в котором… всё происходит сейчас. Я уеду.
Мысли, вращавшиеся вокруг невесты Хунчжана оборвались, как если бы лопнула струна циня. Хуншэ вскинул бровь и замер на месте, боясь, что расслышал правильно…
— Меня отошлют. Как это произойдет — покажет время. Когда… В этом вопрос. Это всё, что я пока могу сказать. И о чём пока уж точно не хочу думать.
“Отошлют”, — струна не только оборвалась, она прошлась по горлу, разом прерывая дыхание и заставляя сердце отчаянно удариться в груди. Кажется, губы безмолвно повторили — “отошлют…”, когда тот обернулся, вставая так близко, что поплыл в глазах.
— Но… — смех звенел в ушах, отражаясь от стен, застревая в коже иглами. — Я, наверное, должен был начать с этого. Я не хочу от тебя отказываться. Не готов. Но ты со мной… уже попрощался.
Свечи… молчали. Свечи не отзывались на чувства, прогоравшие внутри одного и другого. Пламя не всколыхнулось на слова, таких долгожданные и такие… убивающие.
— Разве у меня есть выбор? — руки, непослушные проклятые руки ухватились за плечи и чуть не встряхнули. — Скажи мне! У меня есть выбор?
И эти же руки обняли крепко, прижимая слишком сильно, вопреки здравому смыслу и воле, ломая стену, что он строил так долго и кропотливо, выламывая из дерева своих чувств ветки и бросая их в жертвенный костер судьбы.
— Тебя отошлют, — зарываясь пальцами в эти волосы, он шепнул, будто в никуда. — У меня всегда… плохо получалось прощаться. Очень… плохо…
В последний раз, когда он "прощался" с теми, кто был дорог, он просто ничего им не сказал и исчез. Исчезнуть сейчас… Он попытался, но не вышло. Жизнь ему сохранили.
— Ты всадил стрелу мне в печень слишком глубоко. Как мне быть? — Нужно… нужно было увидеть его глаза, прежде чем они…решат, но оторваться был не в силах. Вырви стрелу, и пусть душа истечет кровью, это лучше чем томиться в ожидании. — Я знаю лишь одно, я приму твоё решение, каким бы он ни было.
[nick]Вэнь Шань Шэ[/nick][status]Алый Змей[/status][icon]https://forumupload.ru/uploads/001a/b5/3f/25/81069.jpg[/icon][quo]заклинатель ордена Цишань Вэнь[/quo]
Течение жизни подобно извилистой реке и непредсказуемо, к тому же, даже в самой спокойной реке бывают пороги. Эта мысль успокаивала в таких ситуациях… как сейчас. Приглушала все эмоции. Уйдёт-не уйдёт – не важно, что будет дальше. Всё будет как получиться.
Чего бы ему ни хотелось.
Но эти руки не дают уйти. Не дают уйти без единого слова и даже не дают попрощаться. Слишком многое было в этих руках.
- Выбор есть всегда, - он пытался сохранить голос спокойным. Рассудительным. Холодным. – У меня был выбор не приходить вообще. Чего ты хочешь? Чего ты хочешь помимо того, что я уже сказал и сделал? Открой глаза, и ответ придёт сам.
Если бы Вэнь Хунчжан попал в ситуацию, когда обязан пожертвовать каким-либо из чувств, но бы без колебаний отдал речь. Не так важны слова, важно, как они сказаны. И когда. Можно хоть сто тысяч раз сказать «нет», но уже со всем согласиться.
- Клятв в вечной любви? Чего? Что я останусь? Что тебе надо? – он обернулся, высвобождаясь из захвата рук. – Что тебе надо ещё – кроме того, что я. Уже. Здесь?
Руки… чесались. И Хунчжан не был уверен, что в желании обнять, в свою очередь, в ответ, но сделал он именно это, сильно сжимая пальцами предплечья, даже не стараясь сдержать свою силу, разве что чтобы не запахло палёной тканью и кожей. И просто смотрел. В это лицо смотрел, в эти глаза. Тоже пытаясь понять, а что дальше. А что делать. Что тут уже сделаешь, небо, почему жизнь в одночасье стала слишком сложной? К чему все эти условности…
А потом… он его поцеловал.
Совсем коротко, едва касаясь, показывая, что именно он решил, но так же – что сейчас, сегодня, это всё. Это нельзя было назвать поцелуем между любовниками, но он был больше, чем между друзьями, если только дружеские отношения подразумевали подобное… Что-то между, что-то над этими условностями. Это не было страстью, это было… принятием. Признанием.
- Надеюсь, теперь тебе понятно? Я не могу предложить сделать вид, что ничего не произошло, что всё будет по-прежнему. Но мы можем продолжить… По-другому. Я ничего не обещаю. Я не хочу загадывать. Но мы пройдём этот путь до конца, каким бы он ни был, - лбом ко лбу, прикрыв глаза. Тоже – ненадолго, тоже – мгновение.
— Это моё решение. Ты принимаешь его?
Голос мягкий. Мягче, чем обычно. А казалось, он уже разучился разговаривать как всеми этими ночами, как просто проведёнными мгновениями наедине, вдали от всех, или близко – но всё равно в своём на двоих мире. Это и должно остаться неизменным, это он и будет стремиться сохранить так долго, как только сможет. Место, куда хочется возвращаться. Тот, к кому хочется прийти.
[nick]Вэнь Хунчжан[/nick][status]火[/status][icon]https://forumupload.ru/uploads/001a/b5/3f/33/981693.jpg[/icon][quo]火[/quo]
Он примет любое решение. Даже если придется мысленно наступить себе на горло и задушить любые слова, что могут вырваться из него. Меньше всего сейчас хотелось надевать ледяную маску и делать вид, что всё в порядке, что события, которые предстоят клану, его не волнуют, что он может улыбаться всему, что происходит, не испытывая себя на прочность.
Слова текут. Не те, что он ожидал услышать, зато правдивые. Он чувствует это. Слова ранят острыми гранями, возвращая из мечты в реальностью, где царит справедливость, расплата и долг.
— ... Что тебе надо?
Его птица, птица, на которую он охотился весь год, украдкой, ища случайных, казалось бы, встреч — то в библиотеке, чтобы сорвать самый сладкий поцелуй между рядам свитков и уйти, пока их не застали вместе, то на прогулке, пусть даже среди колонн, чтобы просто увидеть его лицо, или вечерами — чтобы тренироваться вместе… его птица теперь в других сетях. И сети те не разорвать никому.
Оттого холод в словах и попытка высвободиться не встречают сопротивления, оттого взгляд опущен вниз, чтобы суметь отпустить.
— Что тебе надо ещё – кроме того, что я. Уже. Здесь?
Здесь. Так близко и так далеко. Птица в небе, река на земле…
Ничего не будет…
… огненные ладони жгут руки даже через ткань, но не согревают, наоборот, будто заставляют замерзнуть еще сильнее, застыть на месте, глядя прямо в глаза напротив, удивляясь тому, что Хунчжан потянулся к нему… даря поцелуй, холоднее которого у них еще не было. Другой. Совершенно другой…
Ничего никогда...
— Надеюсь, теперь тебе понятно? Я не могу предложить сделать вид, что ничего не произошло, что всё будет по-прежнему. Но мы можем продолжить… По-другому. Я ничего не обещаю. Я не хочу загадывать. Но мы пройдём этот путь до конца, каким бы он ни был.
Запоздалое желание, рожденное близостью, привычкой, ставшей отдушиной за последний год, подкатывает к горлу жадной, жаркой волной, пока кожа соприкасается с кожей, пока запрет на утоление этой жажды только начинает действовать, слишком медленно, слишком… больно, и волна этой боли ударяет в голову, в глаза, разбивая их вдребезги на мелкие льдинки.
— Это моё решение. Ты принимаешь его?
Льдинки разлетаются по телу и приносят облегчение. От дыхания к дыханию. Выбор есть, и сейчас он выбирает не показать ни своей боли, ни своей радости.
— Я же обещал, — говорить трудно, а язык едва ворочается, будто на усмирение тела ушли вообще все силы, — что приму любое твоё решение.
Но вопреки спокойным, почти умиротворенным словам, сердце билось, словно он пробежал десять ли без остановки, а дрожь в руках грозила выдать. Опуская их и отступая на шаг назад, потом еще на один и поворачиваясь, проходя по комнате, он уже улыбался. Той улыбкой, которую легко спутать с долгожданным расслаблением и довольной усталостью. Усталости, конечно, было хоть отбавляй. Глаза открылись, и он увидел — ничего не будет прежним, и стрелу из печени доставать придется самому. Наверное… Если он вообще сможет когда-нибудь решиться на это по своей воле.
Выбор есть всегда.
— Мне не нужны клятвы, а вечной любви не бывает, — в комнате слишком темно, и он зажигает новые свечи, ставит их в ряд одну к другой, чтобы осветить только ближнюю к двери часть комнаты, стол и чайник с остывающим чаем. Ничего, он сейчас готов выпить и холодный. — Я бы мог сказать, что мне нужно, но это ничего не изменит. И я очень рад, что ты… здесь.
Сесть обратно за стол было необходимо, ноги подкашивались. Пройдет немного времени, и он восстановит свое равновесие, но это время он должен продержаться.
— Ты ведь пришел по делу, не так ли?
Рука легла на едва теплый бок чайника, уже скоро все еще пригодную ароматную жидкость можно будет разлить по чашкам. И, наконец, выпить.
Ничего никогда не будет прежним.
[nick]Вэнь Шань Шэ[/nick][status]Алый Змей[/status][icon]https://forumupload.ru/uploads/001a/b5/3f/25/81069.jpg[/icon][quo]заклинатель ордена Цишань Вэнь[/quo]
Отредактировано Wen Ning (Пятница, 24 декабря 20:54)
- Вечной любви не бывает, ты прав, - Хунчжан скрестил руки на груди. – И не может быть клятв в любви. Но ты знаешь не хуже меня, что может быть вечным. Долг. И клятвы в верности. Не человеку.
Он не должен быть здесь, но всё же он именно в этой комнате и именно с этим человеком, с которым, казалось, они могли ранее общаться без слов. Теперь же слова тоже оказались не нужны – но не потому, что они в состоянии понять друг друга.
Не в состоянии.
- Я не знаю, зачем я сюда пришёл – теперь, - просто ответил он. Потому что действительно больше не знал. Словно смыло волной, неотвратимо накатывающей на песчаный берег, уничтожающий любые следы.
Их пути расходятся не только из-за женщины. Женщину вообще можно было ставить на последнее место среди причин. Слишком разные судьбы, своей прихотью заставившие на мгновение поверить, будто способны звучать в унисон.
Должен. Должен-должен… Должен находиться в совершенно другом месте – и должен показать, будто произошедшее на репетиции парада недавно не влияет ни на что. Вопреки. Официально было получено прощение. Кто они такие, чтобы противиться решению их Владыки?
- Наверное… я уже говорил. Я не буду спрашивать тебя о причинах произошедшего.
Чай интересовал Хунчжана меньше всего, но он всё же сел за стол. Чаша должна быть испита. Горького ли перестоявшего чая или их личного горя. И то, и другое – необходимо.
Люди меняются, но разве можно открыть дверь одним человеком, а войти внутрь уже совсем другим? А из этой комнаты позже выйдет кто-то третий, не знакомый этим двум? И это всё – он один. Жизнь перевернулась, но не потеряла точку опоры, обретя новую.
- Я не спрашиваю, не потому что мне неинтересно, и не потому, что решил удовольствоваться слухами. Я жду, что мне расскажешь ты. А ежели ничего – на то твоя воля.
Совершённого не вернуть. Это всегда оставалось правдой. А прошлое стоило оставлять в прошлом, даже если оно произошло мгновениями назад, что говорить о днях? Не сожалей, идя вперёд – так его учили. Не плачь о последствиях своих решений. Так учили их всех.
Он разливает чай вместо хозяина. С настолько непринуждённым видом, насколько только возможно, будто бы он заглянул ради краткой беседы ни о чём, а затем всё покатится своим чередом. Не покатится. Хотя как посмотреть… Невозможно было сказать, должно ли всё было так повернуться. Хунчжан никогда не интересовался судьбой наперёд, избегая гаданий и попыток заглянуть в будущее.
Чай действительно горчил. Либо он горчил только для него. Но он заставил сделать себя один глоток, другой, неспешно, но невежливо опустошая всю пиалу, ни разу не поставив ту на стол.
- Но нет, пожалуй, я всё же хотел что-то сказать. Что-то ещё, - он криво усмехается, фарфор глухо бьёт о столешницу. – Не сочти это простой вежливостью.
Силуэт напротив дрожит в неверном свете свечей. Слишком знакомый – слишком незнакомый.
- В преддверии праздника ты приготовил великолепный подарок… Да, и об этом говорят в том числе, - ещё один смешок. На самом деле, всех сплетен и не упомнишь, а тот десяток, что запомнился, сложно пересказать в подробностях и не ошибиться. – И, раз так, я просто не могу тебя не пригласить. Но ты, конечно, волен выбирать сам, приходить ли тебе…
Хунчжан не мог сказать, пришёл бы он сам в такой ситуации. Хотя, конечно же, да. Выражать своё веское «против», имея приглашение, было бы совершенно ни к чему.
[nick]Вэнь Хунчжан[/nick][status]火[/status][icon]https://forumupload.ru/uploads/001a/b5/3f/33/981693.jpg[/icon][quo]火[/quo]
Ладонь горяча, и бок чайника становится теплым почти мгновенно. Слова же текут как река, замедляя своё течение, будто он погружается в сон, медленно и неотвратимо.
— Я не знаю, зачем я сюда пришёл – теперь…
Сон. Это всё, что сейчас ему нужно. Такой, чтобы проспать долгие дни. Или годы… Или лучше вообще никогда не просыпаться, оставаясь в вечном ледяном забвении.
Но повинуясь тому, что ни сейчас, ни потом он себе этого позволить не сможет, Хуншэ открывает глаза, неторопливо убирает руки, пряча их в рукава, туда, где лежат в своих гнездах дзюйя, словно его клыки могут придать силы — выдержать эту пытку до самого конца, выпить её до капли. Как и этот чай, что едва теплее воздуха в комнате.
— Наверное… я уже говорил. Я не буду спрашивать тебя о причинах произошедшего.
Хуншэ не может оторвать взгляд от глаз напротив и уже не улыбается. Не только потому, что улыбка неуместна, — лицо не желает движений, как не желает их тело, застывшее в одной позе.
— Я не спрашиваю, не потому что мне неинтересно, и не потому, что решил удовольствоваться слухами. Я жду, что мне расскажешь ты. А ежели ничего – на то твоя воля.
Хунчжан ждёт, что он расскажет, почему холодно поздравил его и ушел, почему был в ярости, накопленной многими днями, почему чувствовал себя пойманным в клетку зверем… обманутым… обманувшимся. Почему чувствовал себя полным дураком, узнав о свадьбе… случайно. Почему в тот вечер погибло от сотен рук столько воинов, а заклеймили убийцей его одного? Все. А простил — только Владыка. Почему он хотел сделать шаг в пропасть и умереть в ту ночь…
Хуншэ не откроет рта и не скажет ни слова. Пусть думает, что пожелает, так будет лучше всего. Он просто пьет свою горечь, разбавляя ее горечью чая.
— Но нет, пожалуй, я всё же хотел что-то сказать. Что-то ещё… Не сочти это простой вежливостью.
Наконец, среди множества причин Хунчжан нашел ту, что по-настоящему привела его сюда.
— В преддверии праздника ты приготовил великолепный подарок… Да, и об этом говорят в том числе.
Хунчжан смеется, и это ранит даже больше чем произнесенные слова. Что ж, должно быть, он и впрямь это заслужил, разочаровав его так сильно.
— И, раз так, я просто не могу тебя не пригласить. Но ты, конечно, волен выбирать сам, приходить ли тебе…
“А ты… ты хотел бы видеть меня?” — вертится на языке и почти готово сорваться с губ.
Нет. Это уже не важно. Больше нет желаний, есть этикет и долг. Хунчжан не может не пригласить Вэня, оправданного Владыкой, это будет неправильно. Вэнь не может не пойти на свадьбу и нарушить традиции семьи.
— Я приду.
Собственные слова оглушают, взрывают голову изнутри, стискивая виски обручем боли. Пройдет еще не одна минута, прежде чем ци успокоится. Получив ответ, Хунчжан ушел, оставляя Хуншэ в тишине своей комнаты пить холодный горький чай.
Он придет и будет следовать традициям. Он будет осторожен и будет улыбаться. Он будет холоден и расчетлив. Он будет один. У него всё будет хорошо…
[nick]Вэнь Шань Шэ[/nick][status]Алый Змей[/status][icon]https://forumupload.ru/uploads/001a/b5/3f/25/81069.jpg[/icon][quo]заклинатель ордена Цишань Вэнь[/quo]
Вы здесь » The Untamed » Магистр дьявольского культа » Тонкий лёд