Искренняя забота, несколько неосторожных слов и одно совпадение - слишком невероятное, чтобы учитывать его заранее. Для того, чтобы перевернуть всё с ног на голову, нужно так мало...
Уходить из Хэцзяна было трудно. Мэн Яо чувствовал почти физически, как рвется каждая из тех нитей, которыми, вопреки совету, вопреки здравому смыслу, вопреки собственному желанию, он успел привязать себя к ордену и его главе. И всё равно, при этом оказалось намного проще, чем Мэн Яо представлял себе тогда, когда приходилось это представлять. Не понадобилось ни сложных аргументов, ни тонких манипуляций, ни того, что могли бы назвать предательством. Не пришлось делать сложный выбор, Чифэнь-цзюнь взял его на себя. Похоже, для него выбор не был таким уж сложным.
Времени для приятных воспоминаний и неприятных размышлений, впрочем, Мэн Яо отвёл себе не больше, чем заняла дорога из Хэцзяна до Ланъя. Лагерь войск Ланьлин Цзинь требовал совсем других мыслей и не позволял никаких сожалений. Этот поворот на пути был скользким, что и говорить, но вновь открывал перспективы давно забытые. Во всяком случае, Мэн Яо был уверен, что теперь подготовлен куда как лучше, чем тогда, когда впервые подошел к Башне Кои, не имея в рукаве ничего, кроме глупой наивности и украшенной жемчугом золотой броши.
Лично главу ордена он так и не увидел. Рекомендательное письмо отдал одному из его помощников. В том, что Цзинь Гуаншань прочтёт его, Яо не сомневался, в том, что ему будет дело до всех тех безусловно лестных характеристик и ненавязчивых (в том виде, в котором ненавязчивость понимал Чифэнь-цзюнь) советов справедливо оценить эти достоинства - сомневался весьма. Это однако же не слишком расстраивало его: как и тогда, когда он присоединился к войскам Цинхэ Не, так и теперь он был намерен в деле проявить лучшие свои качества и умения. Те, которые здесь могли бы считаться лучшими. И знал, что это не останется незамеченным.
То, что офицер Чжи, под чье командование его направили, оказался настолько глуп, чтобы присваивать каждую более или менее удачную идею, могло быть случайным совпадением, а могло и не быть. Мэн Яо учитывал в равной мере оба варианта и на идеи не скупился, полагая, что неожиданно проснувшиеся у этого человека таланты тактика не могут не привлечь внимание тех, перед кем он отчитывается, а им, в свою очередь, не составит труда соотнести время первых озарений с появлением в отряде Мэн Яо. Случилось ли именно это, или повлияло что-то ещё, но приглашения во дворец, который, хоть и не блистал золотыми крышами, удостоился чести стать временной резиденцией главы клана, не заставило себя ждать слишком долго.
Именно на его, Цзинь Гуаншаня, внимание рассчитывал Мэн Яо, переступая порог, когда ему наконец объявили, что он может зайти. Но даже беглого взгляда на фигуру в глубине павильона оказалось достаточно, чтобы понять: он вновь оказался слишком самонадеян. Но конечно это не могло сделать приветственный поклон менее почтительным.
- Мэн Яо приветствует молодого господина Цзинь.
Нельзя сказать, что это разочарование - вновь видеть не-брата, да ещё и в добром здравии, но Мэн Яо не любит ошибаться, и ещё меньше - признавать ошибки. А он ошибся, и не только тогда, когда пренебрёг советом не привязываться.
Впрочем, признавать, принимать заслуженные насмешки или обсуждать старые планы в свете новых возможностей в присутствии слуг - или, быть может, это охрана - невозможно. Яо, не оборачиваясь, чувствует чужое присутствие, но находит нужным скосить в сторону взгляд, обозначая для молодого господина, что это присутствие кажется ему излишним.

Не виделись и в самом деле давно. И теперь очередь молодого господина Цзинь исполнять роль радушного хозяина и угощать вином. Яо жалеет, что у него не было возможности наловить по дороге рыбы. И что на этот раз у него нет столь же ценных новостей из союзного лагеря. Никаких новостей, если, конечно, золотой наследник не интересуется мелочными интригами среди не самых выдающихся командиров своей армии. Не интересуется - и правильно, на это не стоит тратить время. Особенно молодому господину, который не так давно стал первым молодым господином - даже для того, чтобы удержаться на этом натянутом над пропастью канате, уровень интересов и интриг должен быть несоизмеримо выше. Не для того ли, чтобы дать ему понять это в очередной раз, именно ему глава клана и поручил эту встречу? Мэн Яо кажется, это похоже на Цзинь Гуаншаня. И ещё Мэн Яо кажется, что первому молодому господину шагать по любезно предложенному канату для развлечения отца не нравится вовсе.
Он принимает приглашение - кто же откажется от хорошего вина и заслуженных поздравлений - садится за стол напротив, не сдерживая улыбки.
- Мэн Яо рад слышать, что глава клана узнал об успехах его командира и оценил их.
Узнал ведь? Об этом он может спросить только взглядом, и спрашивает. То безотчетное желание доказать главе Цзинь, что он ошибся, что Мэн Яо может быть и будет полезен, которое он, казалось, давно преодолел, заменив другим, куда менее достойным, куда более мстительным, просто ждало своего часа. Впрочем, ненависть и жажда одобрения уживаются в душе Мэн Яо вполне мирно, вовсе не мешая друг другу. Должно быть, однажды их союз породит что-то действительно ценное. Если не сведёт с ума раньше.
Взгляд, которым Мэн Яо проходится по столу, так же привычен, как движения рук, убирающих со стола лишнее, но, в отличии от этих рук, взгляд цепляет открытую шкатулку, останавливаясь на украшении. Воздух, рвущийся сквозь улыбку тихим смехом, приходится сдерживать силой.
- Красивая, - пальцы тянутся к вещи, с которой связано столько воспоминаний, и которая не может оказаться здесь, но останавливаются на фарфоровой чаше. - Однако если молодой господин собирается осчастливить кого-то таким подарком, пусть не забудет упомянуть госпоже, что любые оветные дары неуместны и будут отвергнуты.
Что это? Очередная насмешка? Напоминание о том, что забыть и без того невозможно? Отвести взгляд слишком трудно, и он на мгновение закрывает глаза, прежде чем продолжить.
- Мэн Яо может поручиться, что господин Чжи будет рад воспользоваться каждой предоставленной ему возможностью доказать свою ценность для ордена.
Ненависти к своему командиру Мэн Яо не питает, только презрение. Тот глуп, слаб, заносчив, твердо уверен в своей безнаказанности. Быть может, не настолько плох, как представляется, не хуже многих других, но... Мэн Яо успел привыкнуть к лучшему. К тому, что теперь пытается забыть. Но это уже не важно, главное то, что тот послужил подходящим инструментом. И что терпеть его больше не придётся. В конце концов, за поздравлениями должны следовать и заслуженные награды.
Мэн Яо пробует вино и смотрит на не-брата прямо. Легкое, слишком легкое, хоть и хорошо по-своему. Опьянеть можно от одного только аромата. Почти так же просто, как просто опьянеть от мыслей о дальнейшей службе в Ланьлин Цзинь. Просто, но нельзя. Мэн Яо не жалуется на память, он помнит, где должен быть, когда солнце погаснет.
- Молодой господин уже подумал о награде для господина Чжи и, вероятно, Мэн Яо она не понравится?

Отредактировано Jin Guangyao (Понедельник, 6 декабря 11:21)

Более ответственное задание - это примерно то, чего и ожидает Мэн Яо, хотя, он уверен, разницу между этим и наградой и глава Цзинь, и Цзинь Цзысюань улавливают достаточно хорошо. Но нет, он не лжет: он действительно готов доказывать, что нужен этому ордену, даже если наград придется ждать долго - терпения у него хватит. Даже если новое ответственное задание будет сложнее, чем он себе представляет, даже если это будет...
Нет.
Глава Цзинь не может всерьёз предложить ему самоубийство, ведь так?
Может. Раз до него это же - только не в форме приказа - предлагал золотой наследник.
Небольшой триумф превращается в большую злость почти незаметно для него самого, а от неизменной улыбки сводит челюсть. К чему такие сложности, неужели нельзя избавиться от него проще и чище? О чем предупреждён глава Вэнь и чего он ждёт? Вряд ли ещё одного странствующего заклинателя в своей армии. И уж точно не личного помощника в подарок от того, кто никак не может выбрать сторону. Бесполезные вопросы. Он может узнать это только одним способом. И узнаёт, потому что на этот раз иного выхода ему не оставляют, но только на этот. Мэн Яо изменился во многом, но только не в своём намерении пережить эту войну и извлечь из неё всю возможную пользу. И ещё - он ведь обещал.
Палец скольцит по ободу чаши, касается миниатюрного карпа, выписанного на её белизне тончайшей кистью.
- Какие поручения главы Цзинь должен выполнять Мэн Яо в Знойном дворце?
О поручениях наследника напоминания не нужны. Интересно всё же, кому принадлежала эта идея. Кто-то верил в неё всерьёз?
Когда не-брат берёт брошь в руки, взгляд Яо всё так же не отрывается от его лица. Ему не нужно рассматривать эту вещь, чтобы знать до самой меньшей детали. Его пальцы продолжают начатое движение и соскальзывают с края всё ещё полной чаши на поверхность стола. Имя ему не знакомо, откуда бы знать его тому, кому не хватило бы всех денег, которые оказывались в его руках за всю его жизнь, чтобы купить самое скромное произведение этого мастера. Но пальцы, не останавливаясь вычерчивают на столе знак - клеймо, которое не выхватит случайный наблюдатель, только тот, для кого украшение было не просто безделушкой, а залогом. Чего, он не знает сам. Может быть веры, надежды на лучшую жизнь. Может быть, слов матери. "Ты нужен своему отцу, - говорила они, и даже, - твой отец любит тебя". Её голос всё ещё рядом, Мэн Яо слышит его всё реже и давно не верит - верить голосам в голове вообще дурной знак. Невидимый рисунок на столе вспыхивает бледным светом на мгновение и гаснет.
- Мэн Яо не разбирается в драгоценностях. Возможно, он ошибся. Возможно, глава Цзинь был достаточно мудр, чтобы распознать и уничтожить подделку, подаренную Мэн Ши тем, кто посмел назваться его именем. Возможно... многое. Если это угодно главе клана и молодому господину. А правду Сюань-гэ знает и без того, угодна она или нет.
Он встаёт со своего места - на случай, если станет слишком сложно удержать лицо, - и отходит к окну. Не-брат всегда выбирает для встреч место, где видно и слышно воду. Мэн Яо не любит звук воды, ее запах, ощущать кожей влажность воздуха. Это всё тоже напоминает о Юньпине. Кажется, в Цишань даже дожди - редкость. Как же хорошо... Всего-то и нужно: снова шагнуть в пропасть и опять выжить. Лгать, убивать, предавать - ничего нового, рутина. Не только для него. Яо думает о том, что  если он погибнет по дороге или в Безночном городе, то, наверно, появится у ворот резиденции лютым мертвецом или демоном - затаенной злобы ему точно хватит. И ещё о том, что другого пути назад у него нет вовсе.
- Если от меча Мэн Яо погибнет генерал, адепт ордена и родственник главы, Мэн Яо не сможет вернуться даже с победой, не так ли?

Слова сдавливают горло мертвой хваткой прошлого-непрошедшего, не позволяя даже воздуха глотнуть, проворачивают под ребрами невидимый, но точно ржавый нож. Он стискивает зубы за покровом улыбки. Что же, в величайшем языке философов и поэтов слов других нет что ли? Мэн Яо должен выжить, это самая важная задача Мэн Яо, никто не готов терять . Как же Мэн Яо всем дорог, всем тем, кто отсылает его прочь! А может, благородных наследников великих кланов учат говорить именно это? Не важно. Он и сам не готов потерять себя, поэтому он выживет, поэтому может обещать вновь и вновь, обещать любому, ничуть не беднея от этого, и заодно напоминая самому себе.
- С этим Мэн Яо справится.
Чем вопрос "как" лучше вопроса "что" - так это тем, что требует к себе внимания абсолютного, заставляет сосредоточиться на деталях, чтобы превратить невозможное в сложное. Если заставить себя думать именно об этом, искать то самое решение, которое в лучшем или худшем виде существует всегда, то вопрос, который отзывается тупой болью безнадежности, отступает далеко. На время. На то время, когда мысли лишены возможности бродить бесцельно и праздно.
Он коротко кивает в ответ на сказанное - не столько в знак согласия, сколько понимания. Очередной план - генерал Чжи так и блистает идеями в последнее время - может оказаться провальным. Особенно если о нём заранее узнает противник. Если почувствует, что глупость одного командира и беспринципность одного воина могут открыть ему путь почти до самой резиденции главы ордена. Затем нужно сделать так, чтобы не позволить победить ни одной из сторон. Это что-то сродни поддержанию вселенского равновесия, это ещё одна интересная тактическая задача, и Мэн Яо улыбается легко, полагая, что свободу и праздность его мысли теперь вернут себе совсем не скоро.
Предложение помощи среди всего сказанного выглядит по-настоящему странно, и всё же Мэн Яо размышляет над этим некоторое время. Появление наследника вызовет переполох и, быть может, подтолкнет генерала к необдуманной браваде, или наоборот заставит вести себя намного осторожнее. С другой стороны, золотой наследник - слишком аппетитная добыча, и господа из Цишань Вэнь могут совсем забыть, что они нужны только для того, чтобы перебить отряд. Мэн Яо не оглядывается, когда на его плечо ложатся пальцы, не настолько, чтобы увидеть лицо, лишь следит за их движением, вслушивается в прикосновение, пытаясь понять, что из этого всего - настоящее, а что - декорация. Нет, здесь нет ни того и ни другого, всё вокруг - на невидимой грани правды и лжи, на той грани, по которой проходит путь золотого ордена.
Быть может, опасения Мэн Яо напрасны, и Цзинь Цзысюань не возражал бы оказаться пленником в Знойном дворце, тем самым залогом преданности - точно более надежным, чем он сам. Что-то или кто-то в Безночном городе притягивает его мысли и стремления, это заметно. Отчасти поэтому Яо отвечает именно так, как отвечает.
- Нет нужды. В тени место Мэн Яо, Сюань-гэ должен оставаться на свету.
То, что глава Вэнь может считать залогом чего бы то ни было непризнанного бастарда, единственное внимание отца к которому заключалось в приказе спустить его с лестницы,  представляется Мэн Яо чуть менее вероятным, чем то, что завтра его объявят первым наследником ордена Ланьлин Цзинь. Если он действительно согласился на нечто подобное, у него наверняка есть свои причины, но Яо учитывает и другую возможность: не было никаких договоренностей. И в том случае, и в другом ему придётся приложить усилия, чтобы выполнить обещание, но одного этого мало. Выжить и стать героем - совсем не одно и то же.
Теперь Мэн Яо понимает, почему глава клана не нашел времени, чтобы встретиться с ним. На такой встрече должны были бы звучать обещания. Но зато не было бы плотно сжатых на плече пальцев. Цзинь Цзысюань не может обещать ровным счётом ничего, но так - уверенно, не дразняще-мимолетно, прикасается впервые. Это неожиданно, но кажется искреннее, чем слова. Яо отворачивается от окна - рассматривать эти пальцы в золотистых отблесках, брошенных шелком рукава, намного приятнее, чем бегущую воду.
- Если действительно хочешь, чтобы моё пребывание в Знойном дворце не закончилось слишком быстро и было эффективным, расскажи.
Странным кажется то, что эта рука на плече - единственное, на что теперь можно опереться. Глава Цзинь с нитями, за которые он так искусно дёргает, глава Не с его справедливостью, которую понимает только он сам - все они там, а здесь - только не-брат, его желание помочь (его желание получить невозможное) и его знания (и его желание оставить их только себе). Но они нужны Мэн Яо, они и вера в то, что его усилия хоть чего-нибудь да стоят.
- То, что удалось узнать, и о чем догадаться. Что почувствовать. О клане, ордене, Безночном городе и Знойном дворце. О Владыке бессмертном. Даже то, что, как тебе кажется, не сможет быть полезным.
Яо накрывает пальцы на своём плече ладонью. Он вовсе не уверен, что у золотого наследника надёжных опор намного больше, чем у него самого.
- Сюань-гэ ведь не откажется вручить Мэн Яо хотя бы такое оружие.

- Почему?
Ладонь соскальзывает на запястье и сжимает его с силой, вопрос вскрывается сам собой, вырывается с резким выдохом, и Мэн Яо не успевает остановить его. Он так и не задал его Чифэнь-цзюню, когда тот просил о том же, почти теми самыми словами. Предпочел приятные догадки, но теперь понимает, как ошибался и не собирается повторить ошибку. Теперь желание понять сильнее, и не-брату незачем лгать -  "выжить" и "оставаться в безопасности" плохо поможет исполнению того безумного плана, и всё равно Цзинь Цзысюань настаивает, значит должны быть веские причины, более веские, чем желание получить в своё единоличное распоряжение душу Владыки бессмертного.
Может быть, смысл и правда в этом. Может быть, во всём этом есть какой-то смысл, ну хоть крупица ведь должна быть. Рука, которая только что сжимала плечо, замирает. От теплого дыхания, запутавшегося в волосах, становится холоднее, чем от пробирающихся в окно порывов осеннего ветра. Кто-то должен был отправиться в Знойный дворец, уже давно должен был, и теперь Яо видит ясно: хорошо, что этот "кто-нибудь" - он сам. Там он сможет быть по-настоящему полезен. Не главе Цзинь, не Чифэнь-цзюню - они ясно дали понять, что не нуждаются. И, скорее всего, не Вэнь Жоханю. После стольких попыток пора наконец задуматься о пользе для себя самого. Оказаться рядом со средоточием силы и власти, прикоснуться к знаниям, до тех пор недоступным, взглянуть, в конце концов, на ту библиотеку, объект самого жадного интереса наследника Ланьлина. Разве не этого он хотел всегда, но не имел шанса получить? Выиграть войну. Для какой из сторон - не так уж и важно, главное - для себя.  Это решение принято.
Почему тогда напоминание о некрополе, о судьбе, поджидающей Не Минцзюэ, той, с которой он готов смириться, и с которой Яо мириться был не готов, заставляет вновь резко вскинуть голову? Отвернуться от окна и сделать шаг, освобождая Цзинь Цзысюаня от тяготящих его прикосновений.
- Что ж, похоже, этим догадкам придётся оставаться догадками ещё некоторое время.
Проводит пальцами по плечу, расправляя незаметные для любого другого взгляда складки - след руки наследника. Прикосновение его ци, его дыхание в своих волосах Мэн Яо всё ещё ощущает, но избавиться от этого простым движением не выйдет. А он и не хочет.
-  Если тёмное железо настолько опасно, как говорит о нём молодой господин, то мудрость решений главы клана очевидна, а их исполнение невозможно отложить даже ради помощи союзнику.
Прикасается пальцем к виску, пытаясь унять навязчивую мысль об истекающем времени, и тут же отдергивает, напряженно складывая ладони и сгибая в поклоне спину.
- Мэн Яо просит, - и не видит причин отказать ему в этой просьбе, но всё равно лишь просит, не говоря о том, насколько это важно, и тем более, о том, почему это важно, - не сообщать о его смерти или пленении главе Не.

Отредактировано Jin Guangyao (Четверг, 9 декабря 00:12)

Чтобы просто назвать - другом, братом или кем угодно ещё - не нужно право, всё что нужно - это решение и уверенность в том, что решение это неизменно. Это однако тоже совсем не мало. Мэн Яо понимает и не ждёт - сам привык избегать однозначных слов, оставлять путь к отступлению везде, где это возможно. Слова обладают своей собственной магией, легко становятся ловушкой, обоюдоострым оружием. Нет, Мэн Яо не ждёт ничего подобного, хотя если бы на краю сознания всё-таки мелькает, но он не успевает поверить в это если.
В объяснение, которое даёт не-брат, сбивчивое и путаное, Яо напротив поверить готов. В одиночество, которое заставляет ухватиться за любую протянутую - или случайно оказавшуюся на пути - руку. В неуверенность и страх, о которых наследник, конечно, не говорит, которые, быть может и сам не замечает или называет другими именами, зовёт бременем и величием будущего, но которые неизменно и неизбежно рядом.
Мэн Яо напряженно кивает в ответ, не отводя взгляда. Следит за словами, за шагами, за бесстрастным лицом - важно всё. Этот ответ - лишь один из многих возможных. Он даёт веру, вера придаёт силы, а силы пригодятся для сложных решений, которых впереди предостаточно.
Одно незначительная просьба вызывает реакцию слишком уж сильную и неожидаемую от того, кто недавно доказывал, что не имеет права. Почему. Удивительное любопытство для того, кто только что признал, что Мэн Яо не принадлежит ему никоим образом. Взгляд Цзысюаня вновь застывает черным зеркалом, и что творится за ним, можно только догадываться. Мгновение искренности истаивает, но остаётся единственным долгом, который Яо чувствует необходимость отдать. Он отдаёт тем же, хотя его голос не несёт в себе ни боли, ни огня - но ведь и речь он ведёт не о драгоценном сокровище, которое так страшно потерять.
- Это всё нити, Сюань-гэ. Смерть связывает скорбью, пленение - долгом, и то, и другое - чувством вины. Ты был прав тогда: в лишних нитях легко запутаться.
Сейчас уже он сам делает шаг навстречу, останавливается рядом. Не полюбоваться пейзажем - к окну он даже не оборачивается. Улыбается мягко и склоняет голову, почти устало, почти смиренно, прикасаясь лбом к высокому плечу, одетому в золотой шелк.
- Они нам ещё пригодятся. Позже, в нужный момент. Теперь - только помешают.