Чао и не подумал сообщать, куда направляется. Ему минуло 15, и он отлично мог сам решить, как ему проводить время, свободное от тренировок и медитации. Тем более, что украсть сладость, а потом просить прощения всегда удобнее, чем выпрашивать сладость. Не то, чтобы младшему молодому господину отказывали в сладостях, но как приятно быстро получить то, что тебе угодно и перейти к следующему желанию. Желаний у Чао было много!

Больше того, Чжулю он не рассказал даже, что направляется куда-то сам по себе. Этот молчаливый и нелюдимый, не так давно вмененный ему спутником Вэнь не слишком-то нравился второму молодому господину. Хотя своим присутствием, несомненно, означал, что младший сын главы ордена входит в возраст и от нянек одних может перейти к нянькам другим. Чем не повод для гордости и восторга?!

Восходящее солнце золотило клинок, наряжало розовым и пунцовым подбоем дол меча и имя мастера, гравированное у эфеса. Сделав круг над крышами Знойного дворца, Чоа все же решил, что благоразумнее прихватить Чжулю с собой, пока тот не кинулся его искать, и не устроил больше шума, чем их общее отсутствие. Вот так приходится во всем себя ограничивать из разумных соображений! Зато в моменты таких озарений чувствуешь себя пророчески умным. На деле, он, конечно, понимал, что спутник будет не бесполезен, но спутник, который не пытается постоянно ставить палки в колеса.

- А правда ли… - обнаружив отцовского приемыша на дворе, где манекены “крыло чунь” для отработки техники 10 ладоней стояли плотным рядом, чтобы отряд из 20 человек мог тренироваться одновременно под присмотром одного мастера, Чао придержал меч над вершинами этих полированных чурбанов, желая полюбоваться гордостью ордена - не считая Вэнь Сюя, конечно! - потом спрыгнул в мягкий песок и лаконичным движением вернул меч в ножны. Тот даже не звякнул.
- Правду по-твоему говорят, шисюн, что в прежние времена были мастера, способные путешествовать на мече тысячу ли с завязанными глазами?
Уловка, конечно, была так себе, но с чего-то следовало начинать.   

О! Больше всего меня удивляет, что шисюн сейчас не поднял меня на смех!
Уступчивость чем-то импонировала Чоа. Этот опасный и уникальный в своем роде человек должен бы задирать нос, но выглядел сгорбленным, точно уронил плечи, - нет, лишь метафорически, конечно! - точно отец перегнул его через колено как подплавленный магией клинок. Интересно, как. Интересно, чем.

Отец был к Чао скорее равнодушен, чем жестокосердечен. О его силах и методах младшему молодому господину оставалось лишь догадываться. На представления в Знойном не приглашали без нужды.

- Как они не сбивались с пути? Я все утро думаю, как они не  сбивались с пути, шисюн!
Склоняет голову к плечу, точно изучает этого Чжулю. Изучает так, как будто собирается продать на рынке как породистого жеребца или хороший меч. Ни под каким другим углом невозможно разглядеть истинные достоинства человека напротив - это давно всем известно.

- И знаешь, что я придумал?
Чао сложно держать улыбку при себе слишком долго, да и нет нужны, но ему все еще хочется казаться хоть немного старше своих лет. Особенно рядом с этим. Нелюдимым, непроницаемым и особенным. Второй молодой господин еще не скоро будет достаточно хорош, чтобы уловить помарку в тренировке Чжулю, а потом следит за его упражениями восхищенно и почти недоверчиво.

- И я придумал! Но скажу, только если ты позволишь завязать тебе глаза. Скромный сын своего отца уж точно не пролетит с закрытыми глазами и сотню ли, а этот Вэнь весьма славится своей необыкновенной силой и единственной в своем роде способность к концентрации. Разве он не сможет?

Чао не слишком нравится предоставлять время на раздумье. Потому что, подумав, и отец и Сюй, и все старшие вокруг принимают скучные решения. Совсем не обязательно всегда-всегда поступать так осмотрительно, словно земля постоянно горит у тебя под ногами. Зачем быть частью великого - величайшего! - ордена и постояно жить в напряжении?! Так что он легкомысленно, но уверенно протянул руку, дожидаясь со всей очевидностью, когда Чжулю развяжет и отдаст верхний из своих трех поясов. Чем же еще так же удобно завязывать глаза?

Отредактировано Jin Zixuan (Пятница, 17 декабря 23:24)

Чао следит за стремительными, отточенными движениями собеседника. Тот даже не отвлекается, чтобы поговорить с ним! Это оскорбительно и восхитительно одновременно. Впрочем, никто не обращает на Чао особенного внимания, пока от Чао чего-то не требуется. Поэтому внимание из окружающих приходится изымать. Забрасывать наживку и выуживать. Или вышибать. Или требовать. Он только вальяжно отпирается о соседний тренажер и следит за Чжулю с нескрываемым удовольствием, подперев голову рукой, легкомысленно уложенной на деревянную спицу. Если Чжулю в чем-то ошибается, Чао это незаметно. Он никогда не будет так хорош. Он, вообще, не хорош. Почти ни в чем. Его единственная удача - родиться сыном Владыки бессмертного. А Чжулю беспощадно четок во всем. Что ж, прекрасно!

- Шисюн сломал мне всю игру! Это не честно!
Конечно, можно опираться на другие чувства, как перелетные гуси. Но разве это интересно?! Но раз Чжулю желает знать все сам и в подсказках не нуждается, то альтернативную версию от младшего молодого господина он не получит!

Внезапно выросший перед ним шисюн заставляет невольно отшатнуться от спиц. Чоа не нравится, когда кто-то вторгается в личное пространство слишком резко и оказывается слишком близко. Но признавать этого он, конечно, не станет. Поэтому легкомысленно откидывается спиной на другую спицу, а после через поворот оказывается и вовсе за ней. Пятка поворачивается, в песке остается незаметная вмятина. Боевая форма исполнена верно, но так медленно, что это не бросается в глаза. Едва ли даже осознается.

- Этому Вэню столько всего нельзя…
Тягучее разочарование плохо прячет улыбку, становится насмешкой и вызовом. Но новости прекрасны. Раз у этого Вэня нет приказа предотвращать сложности, дела обстоят намного лучше, чем казалось. Во-первых, это означает, что отец доверяет Чоа в его благоразумии (!!), а во-вторых, что Чао все еще свободен в передвижениях.

- Звучит так, как будто я щенок Владыки бессмертного. Непочтительно.
Второй молодой господин пробует эту ответственную непочтительность на вкус и смотрит испытующе, требовательно соскальзывает взглядом по фигуре напротив, точно ему нужно прицениться, что этому человеку будет позволительно. Усмешка рождается сама по себе, демонстрирует влажный клычок.

- Мне нравится! Но тогда… раз Вэнь Чжулю опасается отцовского наказания, я сделаю это сам.
Пояса три: алый, черный и белый. Каждый уже предыдущего и наряднее. Белый тонкий и роскошно вышит клановым узором. А вот алый достаточно широкий и плотный. Чао вынимает его и завязывает себе глаза. Меч взлетает легко, совершает красивое сальто и парит у земли, послушно выжидая хозяина. Определенно, те немногие вещи, в которых Чао хорош и хорош весьма, делаются с закрытыми глазами. Его мать, наложница Хе, происходила из клана, обретшего свою дурную и страшную славу предсказанием грядущего. Эта кровь ничуть не хуже (не лучше?) отцовской.

- Догоняй, не-наставник!
Стальной отблеск клинка взмывает в воздух, дает опасный крен, выравнивается и легко поднимается над дворцовой стеной. Балансировать неожиданно просто и весело. Главное не потерять направление. Северо-запад мерцает на горизонте серебряной глыбой пушистых утренних туч, но теперь Чао концентрируется на прохладе и влаге в воздухе.

Улыбка у этого Чжулю варварская до душного холодка, убегающего вниз по холке куда-то к пояснице, так что хочется ровненько вздернуться на вытяжку, до судороги сводя лопатки. Откуда он взялся и чем заслужил, Чао не имеел никакого представления, но уж точно откуда-то не из этих мест. Может там горцы где-то в своих закрытых общинах умеют так плотоядно скалиться, но про тех, вообще, говорят всякое! Однако отец не доверил бы его совсем ненадежному человеку. И это неуверенно успокаивает.

- Ооо! – это восхищенный выдох. Хулигански-уважительный или искренний – не понять. Что это не-наставнику доступно такое, о чем Чао еще не знает или не догадывается, что знает? Можно спросить напрямик, но позже

Сейчас прохлада воздушного потока несет к Знойному дворцу влагу из области Илин, тяжелые и жирные тучи, набитые темнотой точно подушки. Темнотой и молниями. Как будто какой-то чиновник небесного ведомства выкинул мешки сора со Звездного моста. А потому Чао хочет промчаться под ними напрямик до того, как разразиться гроза. Но здесь воздушные течения смешиваются, создавая области завихрений, а низколетящие, бегущие от грозы стрижи вынуждают торопливо маневрировать. Приближение спутника Чао тоже чувствует - спиной, как нарастающий массив тепла и давление воздуха, словно этот Вэнь вынуждает пространство расступаться, вытесняя собой все лишнее.

- Весело!
Это жизнелюбие здесь назло, потому что всякий раз уворачиваясь от поганого стижа, он рискует окунуться в струю нарастающей бури, и от этого восторженный страх вспыхивает и подпекает изнутри, встает горлом, чтобы через миг обрушить Чао в леденящий ужас бесконтрольности клинка под ногами. Только ласкового попечительства ему и не хватало!

- Ты же не наставник! – оглядывается, но за алым полотном не видно, как хмурятся брови и вспыхивают гневом темные глаза. Сейчас шисюн невозмутимо сообщил Чао, что он горбится и выглядит напряженным! Это безобразно! Зато и впрямь вынуждает выпрямиться, и так куда легче дышать, когда ветер налетает с боку и норовит столкнуть стальное полотно.

- Мне снился сон, - меняя тему, он намерен закончить их урок, пока тот не превратился в короткий и бесславный поединок, который Чао начнет вот немедленно, и, конечно, проиграет. Тем более, в воздухе и уж точно - с завязанными глазами. – Мне снился заброшенный храм на горе Луаньцзан. Храм был там за долго до того, как орден Вэнь поставил там ограду, задолго до того, как гора стала могильником, задолго до страшной битвы, задолго до…эта земля принадлежала клану Чэньхэ.

Они проделали уже добрую половину пути, огибая ветра и перепуганных птиц, к тому времени, когда Чао решил, что спутнику лучше знать, во что он ввязался, раз тот намерен оставаться подле не него неопределенно долгое время.
- Ты знаешь, кем была моя мать?

Это «мааать» взвилось в воздухе и рухнуло вниз вместе с горлом, в котором забилось раненым эхом, и с Чао, и со взметнувшимися полами черного, алого и даже лотосно-белого, который Чжулю, вообще, не полагалось, видеть, когда сухая предгрозовая молния ударила в проклятую птицу, а та, подбитая, сделала лихой вираж, чтобы всадиться клювом и всем своим решительным весом и скоростью в зеркалящий тучи клинок. Клинок упруго дрогнул и выскользнул куда-то вправо и вверх. Мальчишка ухнул в прохладный воздух, как в колодец. Он мог бы вернуть меч или оттолкнуться от верхушек деревьев, и это было бы красиво и эпично, достойно сына великого Владыки бессмертного и, конечно, будущего небожителя!.. Но для этого Чао нужно было стремительно решить призывает он меч или судорожно развязывает пояс, чтобы увидеть эти самые пики древесных верхушек… и он замешкался.

Отредактировано Jin Zixuan (Суббота, 8 января 14:17)

- А…кх!
Мир резко перестал вращаться вокруг Вэнь Чао, а тело приобрело осязаемо вертикальное положение. Отчаянно вертикальное, относительно этого непроницаемого Чжулю. Настолько вертикальное, что лопатки впечатались в чужую грудину и все остальное… ниже... тоже впечаталось как-то неприлично и вызывающе. Мальчишка спихнул с глаз повязку и, порывисто обернувшись, хлестанул волосами по лицу спутника ровно для того, чтобы следом выжечь это лицо разъяренным взглядом, точно его вовсе и не следовало спасать и уж точно не следовало держать и, уж конечно, прижимать к себе не следовало определенно!

- И меч мне верни!
Не то чтобы Чао нуждался в разрешении, призывая клинок. Вернул его в ножны и начал распутывать пояс, теперь нелепо устроившийся алым украшением на груди, но смущенно отодвинулся от чужого тепла, прислушиваясь к вибрации сияющего полотна под ногами. Видимо, ласковая братская лесть была засчитана и принята как должное.

- …эта земля принадлежала клану Чэньхэ, - он вовсе не собирался спорить о великих мастерах и продолжил там, где остановился, словно ничего не случилось. Что могло бы случиться с сыном великого Владыки бессмертного?! Пусть и младшим. От этого его кровь ничуть не хуже!

- Этот клан кроме прочего прославился своими умением предсказывать будущее через сны и видения, которые приходили тамошним заклинателям. Но все это было очень-очень давно. До битвы, что разразилась между членами клана. В книгах сказано, что причиной стал морок. Наваждение, которое настроило брата против брата, и люди, обманутые духами, потеряли рассудок и перебили друг друга… Держись северо-запада, - это он уточнил ровно с тем же выражением, с которым рассказывал старинную былину, неторопливо развязывая пояс у себя на груди.

- И все, кто уцелел после битвы… когда морок спал… немногие выжившие… поняли весь ужас случившегося, они ушли вниз в долину и основали новый клан, сохранив лишь часть имени Хэ, как «мирный». Эти заклинатели приняли обет не поднимать оружия ни против своих, ни против чужих. Клан Хэ стал частью ордена Вэнь, получив защиту и возможность никогда не нарушать обета. Но умение прорицать они сохранили. Моя мать была родом из клана Хэ.

Наконец, он распутал пояс и теперь, когда очертания горы уже встали синевой на горизонте, а дождь начал накрапывать по левую руку, отрезая от них неожиданно четкой стеной западные рисовые поля, Чао мог вернуться на собственный меч, промурлыкав неловкое «спасибо». Казалось, второй молодой господин не способен ни на такие слова, ни на такие звуки.

- Иногда я вижу сны.
Заложил веселый вираж, уклоняясь от надуваемой ветром стены дождя, прибившей, наконец, всех проклятых стрижей, и вместо всяких объяснений нырнул в парную дымку над склоном горы. Лишенная густого леса она представляла собой этажи и наросты скальных пород, украшенные скудными кривыми елями. Спешившись на каменной площадке, Чао дождался спутника и огляделся. Пока ничего угрожающего не было видно, но течение прохладной энергии ин оказались на деле такими же сильными, как его предупреждали наставники. Могильник давал о себе знать.

- И мне снилось, что где-то в этой части горы… Так я ее видел, и теперь почти точно узнаю эти уступы и деревья… где-то здесь есть скальный храм, и мне нужно что-то оттуда забрать. Что-то важное. Ценное. Но я пока не знаю что. Во сне образ менялся, смазывался, и я лишь увидел, как протягиваю руку и беру… Мне часто снятся такие сны. Разные. И обычно они правдивы.

Вопросительно оглянулся на спутника, проверяя, насколько тот готов принять эту новую часть врученного ему Чао, и двинулся вдоль склона, пытаясь сообразить, как же найти вход в храм.

- Ты ведь веришь мне, Вэнь Чжулю?
Но в глаза больше не смотрел: если Чжулю не верит, его подопечному лучше никогда об этом не догадываться. Едва ли младший молодой господин простит ему сомнения даже за спиной.

Способность находить Чао оправдания должна была сослужить этому Чжулю добрую службу. Оправдания - лучше, чем негодование и молчаливое неприятие, к которому он привык. Или пуще того сочувствие. Сочувствие было и вовсе невыносимым.

Чао аккуратно, точно кот, крался по краю обрыва. Здесь были заметны следы давнего человеческого присутствия. Этот край некогда был дорогой, способной пропустить вьючное животное или двух путников, стоящих плечом к плечу. Темная энергия на горе оказалась более концентрированной, чем мальчишка мог предположить. От инь холодели пальцы и густели тени. На краю бокового зрения маячил голубоватый отсвет. Может быть, это было верно только для Чао, он  никогда не спрашивал, как другие ощущают присутствие сил. Рука Чао лежала на рукояти меча, второй молодой господин готов был вырвать лезвие молниеносно, но вместо того, чтобы вглядываться в темноту скалы и движение ветра в листьях, вынужден был обернуться к спутнику.

- Конечно, второй молодой господин хочет. Во что бы это ему ни встало. У него не так много вещей, которые напоминали бы ему о матери. Ты разве не слышал, что от меня одни проблемы?

Взгляд у Чао был черный как ночь и вызывающий. Он определенно испытывал терпение воспитателя. А потом этот взгляд скользнул к чужим пальцам на запястье, точно хотел установить место ли им там, где Чао их видит.

- Этот Вэнь предлагает мне бросить его в опасности, потому что любая опасность не так ужасна, как мой собственный отец? - мальчишка недоверчиво поднял бровь. - Хорошо. Так я и поступлю. Это будет вполне в моем духе. Достаточно отвратительно, как ты считаешь?

Он двинулся дальше вдоль уступа. Гора отзывалась на шаги рассыпающимися камушками и тихим стоном ветра между отрогами. Храм открылся им внезапно: вырос за поворотом, выщербленный в серой породе. Многие годы запустения истончили резьбу и уничтожили деревянные части взлетающих кровель, но ряды дверей, зияющих темными провалами в каменной стене не могли быть ничем другими. Чао только пригласил спутника жестом, уступая дорогу, согласно их договору. Пол храма был усыпан каменной крошкой, и она скрипела под подошвами. Широкий и темный неф углублялся в толщу скалы, в дальнем его конце тени сгущались и становились темной массой, такой плотной, что в ней, казалось, можно завязнуть. По сторонам нефа тянулись арчатые входы во внутренние помещения, а в глубине можно было рассмотреть высокую фигуру шестирукого Натхи, Третьего принца лотоса, Маршала центрального алтаря и победителя драконов. Покрытая пылью, фигура тем не менее сохранила свою целостность. Только атрибуты оказались отбиты: части волшебного копья и шарфа, колеса стихий, которые юноша должен был держать в руках, быть может, не были выточены из камня и успеи истлеть.

- Вот!  - Чао ткнул куда-то вперед к алтарю и рванулся мимо Чжулю. Тот же мог увидеть боковым зрением, как в темных провалах арок в сумраке происходит какое-то движение, точно весь воздух в них утекает вслед за вторым молодым господином. 

Отредактировано Jin Zixuan (Понедельник, 17 января 12:58)

Хребтина этого невыносимого Чжулю возникла прямо перед носом Чао совершенно неожиданно - и когда только тот успел вынырнуть из-за спины? - преграждая путь ровно на расстоянии вытянутой руки до желанного. Покрытый пылью алтарь перед статуей сохранил все предметы поклонения. Некоторые из них истлели, как и подношения, но часть – та, к которой так стремился Чао, – осталась неприкосновенной. Лишь клочья паутины тянулись от одного светильника к другому, от курильницы к ногам и нижним рукам шестирукой статуи. И мальчишка вписался бы носом между лопаток этого Вэнь, когда рука требовательно и непреклонно оттеснила его прочь, и только чудом успел упереться ладонью в его плечо. А потом в темных глазах полыхнуло! Пламя чудом не сорвалось с кончиков пальцев. Темная энергия в нефе храма сгустилась и отравляла воображение второго молодого господина, разбалансируя чувства и настроения. И, пусть он все понимал, негодование захлестывало его и спазмом стягивало горло, так что дыхание выходило с хрипом. Чао поймал спутника за эту отвращающую и оскорбительно бережную руку, за рукав, скомкал в пальцах шелк и нашел крепкое запястье, чтобы потянуть его к себе, вынуждая Чжулю развернуться. Вперился в него гневым и горячим взглядом.

- Я хочу это забрать! – в его запальчивости не было ни капли рассудительности. Вся она, кажется, досталась сегодня спутнику. – И если я чего-то хочу, я обычно могу это получить!

Мальчишка рассматривал этого Вэнь с ощутимым терпением, а потом весь как будто сласковился, смягчился взглядом. В темных глазах родился вызов и озорство, такое неуместное сейчас, но такое манкое.

- Если бы ты чего-то желал так же сильно, как я, и видел это на расстоянии вытянутой руки, - ладонь вкрадчиво коснулась груди «воспитателя», теплом накрыла солнечное сплетение, демонстрируя простоту обладания желанным, а потом пальцы сжались на тонком шелке, и Чао плавно потянул собеседника к себе, точно желал проверить, как близко сможет увидеть его лицо. Заговорческие плавные интонации тревожили сладко.
- Разве ты думал бы о «последствиях»? А если бы думал… разве это остановило бы тебя, Вэнь Чжулю?

Похоже, он впервые назвал этого чужака полным именем. Мгновение взгляд Чао ещё полнился этой завороженной истомой, а потом мальчишка метнулся в бок и к алтарю за спиной Чжулю, чтобы забрать то драгоценное, что он так ясно видел во сне – курильницу! Только крылья паутины взметнулись следом. У него ничего не осталось от матери, и этот знак, явленный во сне, это наследство и наследие ее клана он не намеревался уступать ни телохранителю, ни даже Владыке бессмертному! Пусть придумает достойное наказание! Отступать Вэнь Чао не станет. Он, может быть младший, но все еще господин Вэнь!

Мальчишка сдул с трофея густое облако пыли – случайно! - прямо в лицо, повернувшемуся телохранителю, отер добычу рукавом и теперь восторженно рассматривал ее. Драгоценную, выполненную из алой яшмы вещицу не украли лишь благодаря дурной славе этого места. Чао торопливо сунул ее за пазуху и бросился мимо Чжулю, увлекая его за собой.

- Владыка ничего не узнает. Потому что с нами ничего не случится. Не успеет случиться!

Но темнота в проемах арок, зашипела, обретая форму и плоть. Тяжелую, черную и скользкую…Шуршащую железной кольчугой о камень пола. Противусолонь потекла одновременно во всех этих арках, отделяющих неф от внутренних помещений, и забрала в кольцо мглы непрошенных гостей, медленно проступая рисунком перламутровой обсидиановой чешуи. А потом они увидели… когда свет дня у входа в пещеру  притупился, потому что отступление им преградила резная усатая голова дракона. Черного, водяного дракона. Костистое рыло, украшенное шипами и яркими золотыми глазами, смотрело на потревоживших алтарь Третьего принца лотоса. “Победителя драконов,” - Чао монотонно повторил про себя формулу почитания Натхи и притормозил так же резко, как дернул спутника за собой, не оставляя тому шанса, кроме как впечататься грудиной в лопатки младшего наследника - в свою очередь. Победитель драконов лишился всех своих атрибутов: волшебного копья и шарфа, четырех колес стихий, которые прежде держал в четырех руках. Возможно, именно поэтому дракон пробудился. Непроста же этому не слишком популярному богу поклонялись именно в этом храме на этой горе, еще до того, как это место стало могильником. У младшего господни Вэнь и его спутника на двоих было только четыре руки - ни копья, ни магического шарфа. Зато религиозные тексты Чао знал наизусть и теперь его мысль крутилась бы вокруг того, из чего этот шарф можно зачаровать, но вместо этого мальчишка потрясенно пялился в глаза жуткой рептилии, загипнотизированный их янтарным светом, не в силах оторваться, точно дракон говорил с ним, пел на незнакомом, но таком чарующем языке. Чжулю тоже мог почувствовать это убаюкивающее и пленяющее пение  прямо у себя в голове, и противиться ему оказалось неимоверно трудно. Лишь долгие годы концентрации и медитаций позволяли выработать такой контроль над собственной волей и сознанием. Годов этих у Чжулю было поболе, чем у его подопечного. Дракон вздохнул и рванулся вперед на гостей…

Отредактировано Jin Zixuan (Понедельник, 24 января 00:31)

- Люди  только и делают, что подвергают себя опасности из-за каких-то вещей!
Чао если и недооценивал Владыку бессмертного, то ровно настолько, насколько был уверен, что отец его не покалечит и не унизит публично. Зато заметит. Кажется, все в  жизни этого мальчика кружило вокруг желания быть замеченным, и все его выходки служили этому одному. Поэтому Чао легко пренебрегал границами. После всегда можно пожать плечами и сообщить, что собеседнику показалось. Хуже: “Как ты посмел такое вообразить?!” А потом с любопытством следить, как собеседник ужасается играм собственного разума. Но сейчас он действительно желал лишь улизнуть из-под бдительного внимания Чжулю, не намереваясь потревожить древнее существо. Кто же знал, что оно так восприимчиво к порядку на алтаре!

Тварь оказалась перед ним слишком внезапно. Испуг окатил ледяной водой, утек инеем между лопаток и исчез, когда взгляд Чао встретился с яркими, янтарными драконьими глазами. Исчез и пыльный храм, и мрачная гора, и весь мир вокруг, все желания до единого, только невеликий вес курильницы тяготил его. Дракон точно говорил с мальчишкой, но тот не мог разобрать слов. Зато мог разобрать смысл. Внутренний посыл этой неразборчивой речи, лишенный угрозы, но полный манящего любопытства. Точно это существо так давно не видело людей, что теперь не в силах их даже узнать. А потом перед уплывающим пьяным взглядом Чао возникло трезвящее и требовательное лицо стража. Мальчишка только моргнул, пытаясь понять, что тот ему говорит и почему все так срочно. И только боковое зрение, движение черной пластинчатой чешуи за резными колоннами нефа, вернуло его в реальность. Кольцо драконьего тела пришло в движение проворно сжимаясь удавкой вокруг незваных паломников. Хвост шибанул по алтарю, вскидывая волну густой пыли, забился, разбрасывая осколки и рухнул бы на обоих, если бы не пришелся на лезвие полыхающего цзяня младшего молодого господила. Драться с чьим-то хвостом было почти обидно.

- Фуцан-лун, - откликнулся он сквозь лязг металла о чешую, похожую на тонкие и гибкие гребни из оникса. Фуцан-лун живет в недрах земли, охраняя драгоценности,  и каждая неровность почвы - изгиб его тела. Он так огромен, что не может взлететь, однако способен являться в любых обличиях.

- Разве встреча с драконом не обещает удачи? Разве это не добрая примета и не благословение небес?! - Чао ощутимо негодовал, отражая атаки хлесткого хвоста.

Лязг мечей и плывущие по полу кольца, стремительно меняющиеся изгибы мощного драконьего тела заставляли заклинателей отступать спиной друг к другу, пока они не прижались лопатками. И тогда сражаться было уже отчаянно поздно, кольца стиснули два тела, сжали до жжения и треска за ребрами и оторвали от пыльного каменного пола.

- Не хочешь рассказать фуцан-луну о своих желаниях?

Жар чужого стального тела сочился сквозь взмокший шелк. Чао казалось, что на каждом вдохе ребра спутника втискиваются между его собственных ребер месте со всеми 6 слоями этого шелка. Сердце заполошно билось. Еще немного - и хранитель сокровищ горы Луаньцзан, размозжит им все кости. В голове второго молодого господина Вэнь вращаясь единственная светлая мысль: в отличии от заклинателей этот дракон не летает. Рыкающая пасть нависла над ними. Фуцан-лун рассматривал странную добычу, вьющуюся в тисках его тела.

Чоа поймал руку спутника и сплел пальцы. Он едва дышал, или не дышал вовсе, как человек, оказавшийся глубоко под водой, и не стал ничего объяснять. Жаркая огненная ци потекла между пальцами, приумноженная синергией спаянных тел. Чжулю легко мог почувствовать, как мальчишка направляет течения внутренних рек и морей его ян, как каналы его ци наполняются чужой жаркой огненной - вэньской - энергией, как смешиваются эти два потока, и все его существо наполняется могущественной и опьяняющей силой. Обращенный внутрь, не слишком талантливый в заклинательстве и не слишком опытный в парных упражнениях, Чао напряженно ткнулся затылком в плечо своего стража, но огненная сфера все же оторвалась от их вмятых друг друга тел. Пульсируя и разрастаясь, она расталкивала, растягивала драконьи кольца, вынуждая тварь сопротивляться, отвлекаться. Еще немного - и задыхающиеся грабители храма выпадут на пыльные плиты. И этот шанс станет их последним.