По легенде, однажды драконы затеяли бой посреди облаков. Каждый дракон был готов заплатить за победу великую цену.
...И заставить платить эту цену весь мир, ибо смерть достославного существа-незаживающая рана на теле вселенной...
От их столкновений стонало небо, купол мира сотрясали молнии, которых никогда не бывало! И облака плакали необычайным дождём.
Вместо живительной влаги на землю спускалось волшебство жемчуга.

...но этот мужчина не был подобен драгоценному жемчугу. Жемчуг посреди жаркого ада Вэнь Чао, увы, не нашёл. Очень жаль. Тело Лань Сичэня было бы достойным подарком отцу. 

Но у него в руках был брат драгоценности! Вэнь Чао жадно смотрел на своего пленника. Вэнь Чао  горел изнутри, а в душе расцветал хаос, словно драконы из сказки боролись не в небесах, а в нем, во втором сыне Величайшего. 

...Говорят, этот камень возник здесь по воле богов. Варвары бают, и пришёл Бог, и создал чистый, непорочный мир совершенства. Для защиты своего гармоничного мира Бог создал защиту.
Небесную Твердь.
Жестокие твари обрушат эту защиту и рассыпется она по земле осколками драгоценных алмазов, что хранят в себе энергию, недоступную смертным.

Ради такого (как, в общем, всегда), Вэнь Чао был согласен побыть жестокой тварью. Бессердечной. Избалованной. Избавить мир от излишне яркого, слепящего,  ослепительного! осколка чистого непорочного мира. Обрушить отсвет Небесной Тверди, разрубить безупречный алмаз, растереть его в мелкую крошку. Он был не против. Да он одолжение сделает всему человечеству! Но, к сожалению, Вэнь Чао знал, кто будет против. Драгоценный Отец. Отец никогда не простит сыну подобного расточительства. А достойному сыну надлежит больше желать броситься на собственный меч, чем видеть разочарование в глазах отца.

"Отец ничего не узнает," - шептали на ухо демоны.

В бою может случиться всякое.  В аду - тем более. Старший брат постарался сотворить и первое и второе. Если пройти сотню шагов и бросить будущий изуродованный труп вооон там, даже костей не останется. Никто не узнает. А если узнают, опознают невиданным чудом, так все очевидно-молодой господин Лань проиграл бой с безумным огнём. Честь и слава молодому господину, память о нем будет вечной.
Помним, скорбим, склоняем головы вашей на могиле.

В этом и вся проблема!
Память о нем будет вечной! Помнят. Скорбят. 
Будут помнить. Сволочи. Никогда не забудут.  Вознесут его совершенство еще выше, словно на своде небесном осталась хоть одна высокая точка, не занятая этим кретином!

Лань Ванцзи вознесся на такие невиданные вершины состояния "я лучше всех", что плевок оттуда может убить. И не мёрзнет, гаденыш. Хорошо ему там. 
Пригрелся и ни в какую не желает убраться.

Что самое обидное  
На какую вершину мир готов вознести алмаз и выплакать все глаза от горя, на такую же
глубину мир словно желал закопать Вэнь Чао. И не сказать, что незаслуженно в общем-то, но.
Этот Лань просто родился таким идеальным! Легкость в следовании пути благочестия не должна засчитываться в благонравие. Ему же это ничего не стоит! Где пусть совершенствования? Где преодоление до кровавых соплей через крик боли? Где равенство на пути, который, уж простите, простые бессмертные, ни разу не избранные высшими силами, вынуждены проходить не в столь изящной скользящей позе?

А эта красота? Самой искусной работы неведомых мастеров, по сравнению с которой лицо Чао словно кривыми ножами допиливали, торопясь сдать к сроку. Лицо Вэня приемлемо...по сравнению с другими лицами. Но не с этим лицом.
Ни один человек в стране не бесил Чао так же сильно.

Глазами, не обремененными человеческими страстями, это светлоленточное чудовище освещало все вокруг первозданным светом.
...вызывающим желание потушить его как можно быстрее... 

И чего Гу Су на свечи да фонарики тратятся? Вывели в центр поселения переростного светлячка и наслаждайтесь даром небес.
Восславляйте его до усери. 

Небо, как же хотелось пнуть второго нефрита. Ну хотя бы плюнуть. Снять безукоризненно чистую ленту, даже в этой сумятице сохранившую благопристойность! и поглумиться с ней вдоволь. Подумаешь, доставил пленника Могущественному без налобного украшения. Не было ленты! Спала. Случайно втоптали всем строем в обожженную грязь. 
Четыре раза втоптали.
Туда-сюда бегали. Очень старались.

"НЕ-НА-ВИ-ЖУ!" - хрипело в надрыве что-то внутри. 

Чао был занят нелюбым делом. Нужно было привести мысли в порядок. В порядок! А не в то, что обычно в его голове. И к такому насилию над собственной психикой младший сын Вэнь Жоханя вообще не привык.  Энергия проходит через все тело, концентрируясь на ярко-желтом, практически золотом, центре воли. Не этот ли энергетический центр символизирует золото рода Цзинь?

"Тогда у меня для вас очень плохие новости."

Хотя. Может личный пример личной жизни Цзинь Гуаншаня это метод внутреннего сдерживания, укрепления золотого центра воли, наполнения энергией процветания древа рода, да будет оно напитано благополучием...и жизнями тех, кто не принят в род, чтобы вместо сияющих ветвей древо получило гниющие корни.

Жаль, что сейчас не получится от души душевно да в душу пожелать скорейшей зимы роду Цзинь. 

Внутренняя медитация. Техники и знания клана Вэнь. В глазах рябит от избытка грязного жёлтого. Жёлтый это психическая энергия. А она грязная. Непослушная.
 Плохо, плохо, очень плохо. 

Дрожащие от лавины эмоций пальцы, спрятанные в длинных рукавах, даже в мудру концентрации не складываются. Вот же проклятие! Сейчас бы уйти в полную медитацию. Сесть рядом с потенциальным покойничком, ручки сложить, ножки сложить, и сонастраиваться с энергиями бескрайней вселенной. Обстановка ж располагает. В кои то веки решил заняться тем, чем всегда пренебрегал,  и на тебе! Ничего тебе на. Вместо благосклонных взглядов будет недоумение. Каким же нелепым он будет! Свои, конечно, промолчат, и правильно сделают. Почтительно взор отведут. Но Чао все понимает. Данное действие будет здесь и сейчас  так же уместно, как народные песни и пляски на отчёте у Главы Вэня.

Если бы Чао дал себе труд спросить, почему его сердце полно ненависти к молодому нефриту, он бы удивился ответу. Потому что он, Вэнь Чао, сам по себе ну вообще не нефрит. И от этого почему то особенно больно. Словно на его восьмом, ботхическом теле, теле принадлежности Роду, теле Высочайшего Служения,  на уровне которого прописан идеал себя, которым мы не являемся, но каким наша душа хочет стать к завершению воплощения, прописан родственный образ, которым Чао не суждено никогда стать.

Не жемчуг Сичэнь.  Нет. Ещё идеальнее. И от этого светлая часть души хочет рыдать. А тёмная часть, тяготеющая к разрушениям и уродству, хочет уничтожать, ломать и унижать все, что ей не созвучно.
Он думал, что все от того, что в Гу Су не торопились поспешно и радостно преподнести Вэням нефрит. Не непотребства ради, а для того, чтобы все лучшее находилась там, где ему должно находится. Не у камня с тремя тысячами правил.

"Отец ничего не узнает. Ты отослал свиту. Никто ничего не узнает и не посмеет узнать."
Словно Чжулю так просто взял и отослался, ничего не увидит и ничего не поймет. Да плевать! Он не видит Чжулю, значит Чжулю не увидит его.

Чувство вседозволенности пьянит. Ни один человек из ныне живущих ещё не был так близок...А как будет больно главе Лань, если он жив конечно. 
Мысли Чао сбивчивы словно у человека, что давно пристрастился к разрушительным, но веселящим сознание веществам.

Говорят, что хоть взгляд Ванцзи холоден, но сердце у него доброе. Давай проверим? С него и начнём. Интересно, он способен кричать от боли, или на вершинах совершенства боли не чувствуют? Это прискорбно. Но ничего, от чужих ран задыхаются во внутреннем крике чужие уста. Брат же любит тебя, молодой господин? Очень любит. И сейчас, наверное, молодому нефриту и без Чао весьма больно. Чао может представить, Чао не мудрецов цитировал, когда впервые ломал ногу.
Может лучше вырезать молодому господину глаза и отправить их дяде? В первую встречу алмазный нефрит смел смотреть на  сына Владыки одухотворенно и равнодушно. Как на таракана. Ползёт себе и ползёт по своим тараканьим делам. 

 Небо подарило Чао такой роскошный момент. Он может убить Ванцзи. Убить по праву сильного, хоть все считают (проклятые лицемеры!), словно Вэнь Чао слаб. 

Это невозможное искушение. Сладострастное исполнение желания, которое даже не успел загадать.

Сейчас или никогда! 

Чао замер у какой-то неведомой незримой черты.

"...Никогда!"
Он словно кричит. Словно пытается осознать. Словно сам не верит, что это его слова, его внутренний голос,  а физический  захлебывается в продолжительном кашле. Пламя-родная стихия, но сопутствующий пламени отравленный воздух ещё никого не оздоровил. 

Дело не в том, что Чао никогда не убивал людей, отравленных ядом горения, ослабленных глупым грехом помощи ближнему. Исчерпавших себя до дна, и после этого вычерпавших себя ещё глубже дна, движимых долгов. Убивал и не раз. Но и подвига из этого точно не делал. 
Убил и убил. Прихлопнул как насекомое.

Что в этот раз явно не так? Ванцзи не та величина? Воздух напоен тремя тысячами правил, Чао надышался и заразился? Что мешает закончить удачное стечение обстоятельств? 
Потому что отец не простит и убьет? Здесь и сейчас нет отца.
Но точно убьет.
Несомненно. Неважно, откуда узнает, но точно узнает.

Но самая неприятная правда в том, что он... не хотел убивать Ванцзи. Чао надсадно закашлялся и рассмеялся. Кашель переходил в хохот, хохот прерывался кашлем. И все же он смеялся, словно безумец. Кто бы поверить! Кто мог подумать! 
Надо же!  Чао не хочет. Хочет, конечно, но не вот так, унизительно и бесчестно для себя. 

Ванцзи равнодушен. Он даже не осознает, кто его убил. Хоть молодой Вэнь, хоть молния с небес. Он сделал все, что должен был,  не подумав о собственном спасении. Он ранен не от того, что в пьяном угаре повредил ногу. Он спас больше, чем мог, больше, чем должен был. Дышавший дымом непозволительно долго.  Не отступивший перед подкреплением клана Вэнь. Живой ещё просто на чистом упрямстве, к нему сейчас ни один дух смерти не сунется. Побоится.

 Он уйдёт в вечность под одобрение предков. А Чао? Ох герой этот наш Чао! Дождался, когда нефрит будет двигаться на не пойми уже каких резервах своего организма. Когда исчерпает даже это. Пройдёт свой последний рубеж, а рядом нет никого, чтобы встать с господином из Гу Су, потому что... молодой господин всех спас.  Кроме себя.
И в этот момент Чао его убьет.
Фейерверк в честь героя. 

Ленту Чао тоже срывать не хотел. Сдалась ему эта лента, символизма больше, чем ткани. Чао нужна публика для подобных забав, ну хотя бы страдание жертвы. Это для Гу Су она многое значит, для Чао она значит вообще ничего. Где те Гу Су? Нет никого. Вот и останется разве что рвать ленту, на палец наматывать, чувствуя себя полнейшим дебилом, жадно наблюдая за...не будет реакции. Со стороны кому показать, так дите с ленточкой балуется,  вот смотри, а сейчас я им грязь соберу, а сейчас ее слугам отдам.
Апофеоз пытки!
Жемчужина причинений страданий!

До слез смешно и обидно.
Ничего, казалось бы, не изменилось, но стало легче дышать. А может виной тому принятое наконец-то лекарство. Или просто Чао вдруг понял? Никогда не понимал, а сегодня, в центре заживо сожжённого отшиба культуры (относительно владений отца) вдруг осознал? Этим поступком он не сделает лучше. Не победит светлый алмаз. Не разольет медовый нектар по сердцу. Даже если умрёт Ванцзи, может даже перед смертью немного помучается. Что будет дальше.
Разочарование?
Как Чао будет рассказывать об этом подвиге детям? "Сначала о Ванцзи я едва не запнулся, когда чуть не задохнулся в тех владениях сам. Воздуха не хватало. Ванцзи потратил все свои силы на спасение членов Гу Су...нет ума, нет мозгов, зато есть сердце...которое я у него вырезал. Но Ванцзи этого не заметил."

Вот уж уест так уест небесное совершенство. Битва, что достойна быть воспетой в веках.

Чао закрывает глаза. Говорить он не хочет. Совсем. Этот... младший брат изумительного жемчуга когда-нибудь закончит побеждать? При таком положении дел Чао получит лишь сумасшествие, если Чао уже не безумец. Будет раз за разом проигрывая в памяти сцену...резни? желая в воображении придать событию всей своей жизни хотя бы налет того, что в книгах называют честью. Он же сын Владыки, в самом деле! но при ином раскладе Чао даже пряди волос Ванцзи в бою не срежет.
Свои возможности как воина Чао вслух не признал, но знал их прекрасно.

Хотелось испытывать к противнику хотя бы унизительную для алмаза жалость. Увы. Его жалость  потерялась еще до рождения. Чао целую минуту пытался заставить себя испытывать то, чего никогда не испытывал, и три мгновения после выжимал из себя это чувство, но чтоб унизительное! Изо всех сил пытался, чуть сам не умер. И ещё раз увы. Жалость никак не реагировала на мысленные приказы. 
Чао знал, что привело Ванцзи к временному упадку сил. И это точно не был изматывающий бой младшего господина Лань и младшего господина Вэнь. Кстати. Упадок сил? Он видел, как Ванцзи может превозмогая встать и... Вообще не факт, что свита не станет сейчас свидетелем зрелища "Полумертвый господин Лань в пятый раз за вечер восстает из полумертвых, на этот раз чтобы превратить лицо молодого господина Вэнь в корень лотоса"

Чао ещё никогда так откровенно не наступал на горло желаниями. Никогда не понимал, чего же он, тварь такая, родовитая и благородная, хочет. Все же просто. 
Это взросление или сумасшествие? Кстати. Каменный драгоценный жив вообще, пока Чао душевно метается? Поди сдох, вот будет интересное объяснение с Великим Главой.

Палкой потыкать?

-Эй, доходяга, ты моргни если живой.

Речь, достойная высокого положения. Однозначно. Поколения Гу Су и Вэнь конспектировать будут. Прям здесь, на сожжённых деревьях. Ладно, не обязательно противник должен знать, что Вэнь почувствовал что-то, похожее на уважение. Это было давно и не правда.

Чао прочистил горло. В горло словно гвоздей напихали. Переходим к части "я сын великого отца и действую от его имени". И снова даже не пожелал поприветствовать его по всей форме. Гу Су это не надо, а Чао просто не заставит себя высказать лишнее слово.

-Мы...по милости Благородного и Величайшего  Владыки...прибыли лицезреть в добром здравии...("от радости куда бежать не знаем. Откуси себе что ли язык для приличия, живучая ты лошадь в налобнике!") И...доставить...("гостеприимнее, дружок, погостеприимнее, а то вдруг Ванцзи решит, что ему не рады")...в место, где ранам Лань Ванцзи будет оказано достойное излечение.

Очень связная, осмысленная и красивая речь. Слова подобны драгоценностям в причёске красавицы, изящны и просты, гармонично  сочетаются между собой.
Где-то в воображении Чао его учителя по изящной словесности заканчивали жизнь самоубийством.

-Лань Вацзи. Если сейчас ты умрёшь, я тебя точно убью, так что не смей умирать, - подытожил "красивое и гармоничное" Чао, - и моргни уже что ли!