Цзян Чэн добрался до Гусу Лань почему-то даже быстрее, чем предполагал, но в этом не было никакой ошибки: скорее, он хотел продлить этот момент, чтобы не подниматься по ступеням вверх, не кивать стражникам и провожающему его адепту, не разглядывать по пути эти бесконечные магнолии, не разглаживать рукава перед тем, как войти. Десятки этих "не" окружали его без малого лет семнадцать - с тех пор, как он по какой-то совершенно не интересной причине начал беседовать с Лань Сиченем и даже отправлять ему письма, разумеется, связанные с организационными и рабочими моментами. Иных поводов для общения у них и быть не могло... кроме, разве что, пары коротких разговоров, касающихся Старейшины Илина и судьбы Лань Ванцзи.

Цзян Чэну когда-то казалось, что эта слабость младшего нефрита к Вэй Усяню принимает совсем уж недопустимые формы, раз он сподобился укрывать темного заклинателя по горам и даже защищать от старейшин собственного клана. Если уж кому-то здесь и нужна была защита, то скорее Лань Ванцзи от Вэй Усяня! Удивительно - думал Цзян Чэн после осады Луаньцзан - что Лань Сичень не испытывает ненависти к Старейшине Илина; это терпение, похоже, было даровано ему небесами.

Спустя годы Цзян Чэн... приблизился к пониманию. Его чувства были странными, и на их принятие понадобилось очень много времени, но даже после он совершенно не решил, что с ними делать. Он никогда не считал себя романтичным человеком, но как-то так вышло, что для влюбленности ему было достаточно просто мягких взглядов и вежливых разговоров. Он вел себя как обычно - или он так считал - однако внутри постоянно тлело это тяжелое острое ощущение, будто ему необходимо время от времени говорить с Лань Сиченем - видимо, это по-своему успокаивало. Или нет; иногда было сложно разобраться.

К счастью, у них было много поводов для бесед. Адепты, границы, помощь орденам поменьше, обучение и соревнования, обмен артефактами и свитками - работа глав орденов требовала постоянного общения, тем более, сначала Цзян Чэн стремился не допустить холодности в отношениях с орденом Гусу Лань из-за истории с Вэй Усянем; потом же эта рутина и вовсе стала беспрерывной.

- Глава Лань, - Цзян Чэн кивнул, приветствуя Лань Сиченя.

Он выглядел так же, как и всегда - на вкус Цзян Чэна всегда прекрасно, чтобы, несомненно, его неразговорчивость усугублялась еще больше. Растерянность делала его раздражительным, и даже в письмах он был немногословным.

- Спасибо, что нашли время так быстро. Все ли благополучно в Гусу?..

Цзян Чэн не любил ходить вокруг да около, особенно учитывая, что причина его визита уже была изложена заранее. Но правила приличия требовали не начинать с дела, а поговорить о бессмысленных вещах. К чему эти праздные рассуждения о погоде и ценах на шелк!..

Впрочем, он был готов слушать о чем угодно, если говорил Лань Сичень.

Все, что окружало Цзян Чэна - беседка, ухоженный ландшафт, выложенные светлым камнем дорожки - выглядело очень просто и изящно - проще говоря, благостно и по-ланьски - и напоминало о тех годах, когда Цзян Фэнмянь решил отправить своих детей на обучение к Лань Циженю, не оценив при этом возможных рисков. Насколько Цзян Чэн помнил, именно тогда он увидел Лань Сиченя впервые; он так сильно выделялся рядом с Лань Ванцзи, что несмотря на внешнее сходство они казались слишком разными. Вэй Усянь тогда навязался на охоту вместе с нефритами, до кучи приплетя и Цзян Чэна; его тогда это очень смущало. Он ненавидел навязываться, предпочитая, чтобы люди замечали его сами, и, кажется, за прошедшее время прекрасно с этим справился... в определенном смысле.

Вдохнув свежий горный воздух, Цзян Чэн задержал свой взгляд на Лань Сичене. Он все еще не мог не замирать на мгновение, даже если им приходилось лишь коротко приветствовать друг друга на каких-то собраниях. Преодолев эту уже привычную заминку, Цзян Чэн, наконец, ответил:

- Все хорошо, спасибо.

Он уже знал путь от пристани до Гусу как свои пять пальцев и мог преодолеть его с закрытыми глазами. Слава небесам, с Вэй Усянем они не сталкивались - у Цзян Чэна попросту не хватило бы терпения даже стоять рядом с ним, после... всего. Но почему-то увидеть Вэй Усяня в резиденции Ланей вообще не казалось удивительным.

"Вот я и привык к этому", - уязвленно подумал Цзян Чэн, будто признавая, что его захватила распространенная нынче болезнь - благосклонность к Вэй Усяню, добавившему к своим сомнительным достижениям супружество с Лань Ванцзи.

- В нынешнее время, к счастью, опасаться в дороге нечего. Весна в этом году очень теплая, поэтому, быть может, на Дуаньу все зацветет.

Цзян Чэн посмотрел на горечавки с подозрением, будто они виноваты в том, что у него трудности с вербальным общением; все вокруг было наполнено слабым ароматом зелени и цветов. Цзян Чэн, кое-как собравшись с мыслями, пояснил:

- Буду рад видеть вас в Юньмэне в качестве гостя. И... Ханьгуан-цзюня, если он найдет время.

Цзян Чэн ощутил себя так, будто совершил один из самых тяжелых своих подвигов. Но, в конце концов, прошло уже столько времени с событий в храме Гуаньинь, вечно избегать младшего нефрита с Вэй Усянем он не сможет, да и был ли в этом смысл? Особенно, учитывая отношение Цзинь Лина - неоправданно положительное, по мнению Цзян Чэна - к новоявленному дяде.

Цзян Чэн кивнул на предложение Лань Сиченя и просто продолжал следовать за ним.

- Эти кролики... - вдруг осенило Цзян Чэна; он резко остановился, почти сталкиваясь с Лань Сиченем, - те же, что остались здесь после обучения Вэй Усяня у Лань-лаоши?..

На самом деле, он должен был видеть их и раньше - и, кажется, видел, но не обращал особого внимания. Цзян Чэн бывал в Гусу лишь по делам и в самой резиденции ориентировался очень смутно, только благодаря юношеским воспоминаниям. Но он точно знал, что питомцев в ордене Лань содержать запрещено, как и употреблять мясо животных в пищу.